[kei-home]

Отношения Полло и Иланэ сложились таки в романтику
Наконец начинается арка про путешествие Профессора, Полло, Рихэ и... Бэлфеля (наведет же он шума, а XDD ). Кстати, чую, что происходящее буду описывать от лица Иярри. Почему-то Полло в роли главного действующего лица от меня ускользает (хотя все драки не обошлись без него Парню то ли везет, то ли не везет).
И, пока не забыла, напишу реакцию на поступок Юде. А то пока пишу про Песни, все из головы вылетит.
Луциз: Когда-нибудь это бы произошло *философское и ленивое мировоззрение*
Одхен: Да пофиг, пока не касается каравана. Пусть Иярри разбирается.
Иланэ: *недовольна, но плохо знает Юде и помалкивает*
Кэрриет: *выпотрошила Юде мозг, но на самом деле не злится, так как тронута его рискованной заботой*
Страдает один только Юде )))

Ну и, вот:

Глава 3 кусок 5

Глава 3 кусок 5

На следующее утро Роза-Виктория словно вымерла. Луциз и Нарбир страдали от похмелья, а стражи с кислыми минами торчали на посту, напоминая унылые бледнолицые приведения. Профессор, которому посчастливилось проснуться без головной боли, решил посвятить день каравану. Он добывал вместо Одхена провизию, осматривал животных, просил починить оснастку фургонов. Дел хватало, и Иярри торопился, отдавая предпочтение быстроте, а не качеству. Несколько раз он прокрадывался к фургону Бэлфеля и советовался с заключенными.
Разумеется, в письме Северной Ассамблее он с толикой божественной фантазии переврал половину фактов и еще больше добавил от себя. Не мог же он честно писать, что собирает Вербовщиков в Адаш, обкрадывая Розу-Викторию и советуясь с людьми, сидящими в клетке, пока Луциз страдает похмельем. Вместо правды Профессор красочно расписал преимущества и безопасность экспедиции, которая, на всеобщее счастье, не вызвала у караванщиков никаких возражений.
Иярри подозревал, что Хейк Венн параллельно строчит весточки собственного сочинения и немного иного содержания. Венн не любил врать Ассамблеям, учитывая, как они относились к перевиранию фактов. Против утечки ненужной информации у Иярри давно были предприняты меры. Он заблаговременно подсунул Венну голубей, обученных лететь не в Триэд, а прямиком в руки Профессора. После прочтения донесений Хэйка, Иярри сам отправлял Ассамблеям то, что следовало.
В последних письмах Венн долго разглагольствовал на тему того, что перекладывает всю ответственность на Луциза и Профессора. Так же он упомянул Полло. О косаре Венн отзывался благодушно, признавая, что юноша может оказаться полезен. В остальном ни о чем важном в письмах не сообщалось, поэтому Профессор рискнул отправить их в Триэд без изменений. Позднее он пожалел о своем решении, но на тот момент он не видел ничего опасного в том, чтобы дать Ассамблеям немного пищи для размышлений.
Несколько раз за день на глаза Профессору попадался Юде. Пиаафец не предпринимал никаких попыток заговорить, но смотрел на Иярри странно, словно чего-то выжидая. Профессор смутно припоминал, как Юде настаивал на освобождении Кэрриет. Неужели он ожидал, что за ночь что-то изменится? К разочарованию Юде, Профессор не собирался ничего менять, коль уже поддался уговорам Луциза и Полло.
Один раз к Профессору привязалась Иланэ. Она выказывала желание отправиться в Кишэм вместе с Полло. Иярри знал, что ему предстоит этот разговор, и заранее продумал свои ответы.
- Нет, Иланэ, тебе там делать нечего. Не спорю, ты умная девочка и готова помогать, но Нарбир сказал, что в Кишэме происходят странные вещи. В большинстве случаев оказывается, что народ преувеличивает и раздувает страхи, и я бы с радостью взял тебя с собой, если бы не Песни Февлайт. Когда дело касается Песен, лучше быть на стороже. Не хочу подвергать тебя опасности.
На самом деле Иярри не прельщала перспектива того, что девушка будет путаться под ногами. Мало того, что, в крайнем случае, ее придется защищать, так она сама по себе имела неприятную привычку совать нос не туда, куда следовало. На ее лице до сих пор красовались следы от драки с Кэрриет.
- Полло ранен, но вы берете его с собой. – По Иланэ сложно было сказать, завидует ли она Полло или беспокоится о нем.
- Его рана не настолько серьезна. Кроме того, ты действительно думаешь, что он не сможет постоять за себя?
Иланэ поджала губы. Она не думала, а точно знала, что Полло ничего не угрожает.
- Вот и славно. Лучше выслушай мою просьбу.
Не понаслышке Профессор знал о том, что если надо отвлечь от чего-то ребенка, то легче всего перенаправить его внимание на вещь более интересную и важную. Он не раз использовал эту тактику на Луцизе. Поэтому, чтобы заставить Иланэ забыть о Кишэме, Профессор назначил ее ответственной за караван и за Луциза вместо него. И еще было неизвестно, за кого следовало волноваться больше, за весь караван или за одного Луциза.
Иланэ призадумалась, потом слабо улыбнулась и согласилась взять на себя суровую ношу хранителя Вербовщиков.
Так Профессор бегал из одной части Розы-Виктории в другую, разговаривая то с одним, то с другим мучаемым похмельем стражем. Меньше всего ему хотелось пересекаться с управляющей крепости – Рьядой, женой Нарбира. Следовало быть слепым (или наивным, как сам Нарбир), чтобы не заметить, как Рьяда поглядывает на Профессора. Иярри отношения с чужой женой ни коим образом не интересовали, и он боялся, что до Нарбира когда-нибудь дойдет неприятная правда. Профессор вспомнил, как старейший комендант набросился на Полло из-за одного лишь слуха об эветэ. Страшно представить, как бы он отреагировал, если бы узнал о попытках жены привлечь внимание другого мужчины.
К счастью для Професса, попытки Рьяды заканчивались смущенными и стыдливыми взорами, устремленными в половые доски. Может, не будь она чужой женой, то Профессор и нашел бы ее трогательно милой, но всплывающее в памяти гневное лицо Нарбира заставляло поутихнуть любые романтические порывы. Он старался разговаривать с Рьядой как можно меньше и подчеркнуто безразлично, словно диалог со стеной был бы для него предпочтительнее, чем с ней.
День подходил к концу. Профессор окончательно вымотался и мечтал о мягкой постели. В ближайшем будущем ему не скоро предстояло выспаться в тепле и уюте. Дорога до Кишэма занимала около недели (или три дня на красном «ките»), и до тех пор Профессору со спутниками предстояло тешить себя спальными мешками да звездным небом.
Иярри несказанно радовался тому, что опасные дни под крышей Розы-Виктории подошли к концу. Утром Вербовщики поползут к следующей границе, и старейшему коменданту не представится узнать секрет Профессора. Каждый раз, покидая Розу-Викторию, Профессор ощущал, как с его плеч спадает огромный камень. Ему не хотелось ссориться с Нарбиром, так как он, несмотря ни на что, оставался хорошим и честным человеком.
Вспомнив о Нарбире, Иярри решил на прощание переговорить с ним и, будь на то воля богов, разузнать поподробнее о странностях Кишэма. Как оказалось, Нарбир уже принимал у себя посетителя, которым оказался бледный и вымотавшийся Луциз Юсшиф. Глядя на темные мешки под глазами Луциза, Профессор заподозрил, что глава провел бессонную ночь.
- Профессор, заходи! – Нарбир мгновенно вскочил со скамьи, которую занимал целиком, и на которой обычно помещалось три человека. – Мы как раз обсуждаем твою любимую тему! Присаживайся, присаживайся!
В огромной руке Нарбир сжимал кружку с пивом, размеры которой превосходили все разумные границы. Кружка Луциза была поменьше, а пиво в ней оставалось практически нетронутым. Обычно Юсшиф ни в чем не уступал старейшему коменданту, иногда даже оставляя далеко позади в количестве выпитого алкоголя. Удивившись странному унынию Луциза, Профессор принял приглашение Нарбира и уселся на скамью.
Старейший комендант в приливе сил начал расхаживать по кабинету.
- Кишэм – живописное местечко! Бывал я там однажды по службе. Красота незабываемая. Не знаю, чего уж там местные нафантазировали, но посетить город следует обязательно. А, вы ж там бывали, да? Совсем запамятовал. Так, о чем бишь я… Горожане начали сочинять какие-то истории про двойников, а когда эта чушь собачья привела к крови, то пришлось позвать Песни Февлайт, чтоб те разобрались. Знаете, когда люди начинают забивать голову мистическими бреднями, нам, обычным добросовестным стражам, и помочь-то нечем. Нет, Профессор, ты не злись, я не имел в виду ничего плохого, называя этот бред бреднями…
Нарбир прервал речь и в некотором испуге покосился на Иярри. Профессор благодушно кивнул, призывая коменданта не волноваться и продолжать рассказ.
- Хм, ну так вот… Ходит по Кишэму слух, что если долго вглядываться в свое отражение в воде, то придет твой двойник и предскажет будущее. Глядеть надо обязательно ночью при свете черной свечи…
- Полностью голым? – рассмеялся Луциз. – Знаешь что, друг мой пиаафец, ты совсем засиделся в своей дряхлой башне. Зачем подстегнул любопытство Профессора бабушкиной сказкой? Ты не за тех принимаешь Вербовщиков. Мы можем верить в «чушь» и «бредни», как ты выражаешься, но отличить девичье гадание от колдовства сможем, не напрягаясь. Профессор, передай Рихэ и Полло, что никуда вы не едете. Смех, да и только.
Нарбир, похоже, обиделся. Он навис над смеющимся Луцизом и грозно заговорил, размахивая кружкой и поливая мужчину пивом:
- Зря ты надо мной издеваешься, Луц! Ты считаешь, что власти Кишэма вызвали Песни из-за бабушкиных сказок? Тем более что Песни ответили на просьбу и приехали! В Кишэме люди умирают, а ты смеешься.
- Умирают? Тонут в бадьях с водой и поджигают домишки, опрокидывая черные свечи? – Луцих хмыкнул, откинувшись на спинку скамьи и закинув ногу на ногу. – Знаю я такие смерти. Людям всегда нравится трепать нервишки. Раньше им нравилось устраивать кулачные бои в тавернах, а сейчас пришел черед гаданиям при полной луне. Ничего нового или особенного.
«Посредственности», - добавил он еле слышно.
- А ты, Профессор, что скажешь? – Не найдя сил сопротивляться скептицизму Луциза, Нарбир повернулся к Иярри. – Серьезный случай или бабушкины сказки?
- Нарбир, ты сам себе противоречишь, - заметил Профессор. – То защищаешь слухи, то наговариваешь на них. Так и я не могу с полной уверенностью что-либо утверждать, не познакомившись с проблемой. Может там на самом деле ничего не происходит, как и утверждает Луциз, а может люди призывают двойников и вызнают у них свое будущее. Не знаю. Меня интересует вот что. Ты говорил, что умирают люди. Почему?
- Слухи не раскрывают причины. – Нарбир огорченно покачал головой. – Говорят и о разбое, и о мести, и о всяком разном. Факт в другом – умерло слишком много людей, чтобы закрывать на это глаза. Поэтому и позвали Песни.
- Видишь, Песни вызвали не из-за развлечений народа, а из-за какого-то разбойника, - вклинился Луциз с самодовольным видом.
- Не узнаем, пока не проверим, - быстро сказал Профессор, видя, как краснеет лицо Нарбира.
Они поговорили еще какое-то время. Чем больше пил Нарбир, тем добрее и веселее он становился. Под конец он категорически отказался отпускать Луциза и Иярри, призывая их пить с ним всю ночь. Луциз, конечно, мог бы веселиться два дня подряд, если бы не подорванное в недавнее время здоровье, поэтому отнекивался на пару с Профессором. Нарбир не отставал, показывая свою безграничную любовь к собутыльникам, и Иярри пришлось выпить кружку пива, чтобы комендант отстал и отпустил их с миром.
Пиво не сильно затуманило рассудок Профессора, но, тем не менее, покидая кабинет Нарбира, он не заметил Юде, притаившегося в тени коридора. Иярри и Луциз отправились видеть сладкие сны, а Нарбир, только начиная ощущать настоящее веселье, мгновенно расцвел, увидев заходящего в кабинет Юде.
Старейший комендант в два прыжка преодолел расстояние между ним и гостем, обнял его за плечи и насильно посадил туда, где недавно восседал Луциз Юсшиф. Не долго думая, Нарбир сунул в руки Юде кружку с пивом и начал рассказывать об одном из своих великих приключений. Юде оказался не таким удачным слушателем, как надеялся Нарбир.
Отставив кружку, телохранитель Кэрриет мрачно обратился к коменданту:
- Я очень не хотел мешать вашему веселью, Нарбир, но у меня к вам важный разговор.
- Ничего, ничего, друг Рихэ – мой друг! – бодро сказал Нарбир, хлопая себя по колену. – Важные разговоры следует вести в хорошем расположении духа, ты не считаешь? Пей, чего ждешь? Или ты как Профессор, совершенно не понимаешь радость жизни?
Комендант рассмеялся собственному остроумию. Юде было не до шуток. Его колотил легкий озноб, а по лбу катился пот. То, что он собирался сделать, нельзя было даже назвать предательством. Это было что-то гораздо хуже, название чему еще не придумали в Алом Мире.
Юде понимал, что поступает неправильно. Ему хотелось выть от переполняющего его чувства вины, однако он был слишком сердит на Профессора, чтобы отступить. Его поразило то, как бездушно Иярри отказал Юде в просьбе. Юде сам объяснял Полло про то, что вторая грань эскадлиона делает Профессора безразличным к людям, но, порезавшись, сам не мог этого принять.
С другой стороны, Юде бы никогда не рискнул пойти против Профессора, если бы не слова Полло. Косарь ткнул Юде носом в то, что он ничего не предпринимает и просто ждет, пока Кэрриет сама излечит свои раны. Пиаафца ранило осознание того, что он ни на что не способен. Ему захотелось сделать для Кэрриет хоть что-то. Он знал, что ничего не добьется и принесет проблемы, но был слишком зол.
«Хотя бы месть… Если я не могу помочь, то хотя бы отомщу за тебя».
Юде понял, что Нарбир молчит, ожидая реакции собеседника, и заговорил:
- Прежде чем я расскажу вам, пожалуйста, пообещайте, что караван без каких-либо проблем покинет Розу-Викторию. С караванщиками ничего не должно случиться.
- С караванщиками? – удивленно переспросил Нарбир. – О чем ты, маленький воин? Вы – мои любимые гости! Я первый расшибусь в лепешку, лишь бы с вами не произошло ничего дурного!
- Пообещайте. – Взгляд Юде оставался мрачным и сосредоточенным. – Поклянитесь Святой Исмонэ, что позволите нам уйти.
- Да с радостью! Клянусь Исмонэ и ее катлионом, что ни одна блоха не пострадает на ваших кобылах!
Юде тяжело вздохнул. Его сердце бешено колотилось.
- Понимаете… Профессор…
- Профессор? – приподнял брови Нарбир. – Что с ним?
- Его…
«Я его предупреждал! Боги, я его предупредил, а он не обратил на меня никакого внимания!»
- Его имя… он…
- Поторопись, друг, а то пиво выдохнется.
- Он…
«Не обратил внимания на мою просьбу. Ни на что не обратил внимания. Может, в следующий раз он прислушается к чужим словам! Эскадлион тоже можно сломать!»
- Профессора зовут Яазу Иярри. Он никогда не раскрывал своего настоящего имени, так как родом из Милири. Он чистокровный милирианец. У него есть свой красный «кит». Он врал вам все это время. Скрывал имя и происхождение, чтобы пользоваться вашей добротой.
Нарбир замер с полуоткрытым ртом, который открыл для очередной шутки. Судя по его пустым глазам, он забыл и шутку, и то, что секунду назад был пьян. Его рот медленно закрылся. Он прикрыл веки. Выпустил через нос воздух. А потом вскочил с места, швырнул полную кружку пива об стену и с красным от ярости лицом уставился на Юде.
- Не забудьте, что поклялись! – Юде последовал примеру Нарбира и поднялся на ноги. – Вы клялись именем богини!
- Готовь гроб для своего предводителя, маленький воин, - сказал Нарбир. Он снял со стены висящий в ножнах эскадлион и направился к двери. Его ноздри раздувались, а с бороды стекало на грудь пиво. – Сегодня его не станет.
Юде смотрел в спину великану, собравшемуся убить Профессора, и практически не дышал.
Сложно сказать, выжил бы Иярри, столкнувшись в темном коридоре с разгневанным Нарбиром. Скорее всего, нет. В данный момент коменданта не смогли бы остановить и Шисэ с Вилиани, являющиеся рийгу и чейгу, что приравнивало их к эветэ. Ударь в Нарбира молния, он вряд ли бы остановился. Для Профессора не было ни единого шанса пережить эту ночь, если бы не чудесное вмешательство милой и скромной женушки коменданта Рьяды.
Рьяда была женщиной практичной и рассудительной. Она родилась и выросла в Округе Зацо, совсем не зная традиций Пиаафа. Тем не менее, ей удалось привлечь внимание Нарбира, что в миг предоставило ей личного защитника, преданного мужа и крепость в придачу. Управляющей Розы-Виктории Рьяда стала не сразу, а постепенно разбираясь в психологии пиаафцев и завоевывая их доверие, как произошло в свое время с Нарбиром. Достигнув цели, Рьяда оказалась в выгодном положении: она одна всецело управляла крепостью, да никто и не понимал, сколько власти сконцентрировалось в ее руках. Серый кардинал Розы-Виктории – вот кем на самом деле была Рьяда Джелл.
Ей нравился Профессор. Как человек, как мужчина, но, самое главное, как лжец и такой же серый кардинал, как Рьяда. Она давно узнала о существовании красного «кита» - да и кто бы в своем уме не заметил во владениях припрятанный фургон, откуда нередко доносится недовольное рычание? О «ките» знали все стражи Розы-Виктории, но во благо великой цели держали рот на замке. Им нравились визиты Вербовщиков, а узнай Нарбир правду, то гарнизон лишился бы последней радости жизни, заключавшейся в торжествах, следующих после прибытия гостей. Ничего не знал один лишь Нарбир. До сегодняшнего дня.
Рьяда не припоминала имени мальчика-пиаафца, рискнувшего распустить язык, но ненавидела его всем сердцем. Отныне Вербовщики были вынуждены обходить Розу-Викторию стороной, дабы не навлечь на себя гнев старейшего коменданта. Уж Рьяда знала, что гнев Нарбира не остынет даже по прошествии долгого времени. Его предали и унизили бывшие друзья, которым он безоговорочно доверял. Рьяда его понимала, как понимала и Профессора, вынужденного врать и притворяться. Она же сама ничем от него не отличалась.
Злость Рьяде пришлось попридержать. Как только она услышала через полу прикрытую дверь признание мальчишки-караванщика, то молниеносно бросилась искать Профессора. Она всучила первому попавшемуся стражнику кувшин с пивом, который собиралась отдать Нарбиру. Страж позеленел, едва учуяв запах напитка. Рьяда надеялась, что Профессор и его люди находятся в лучшем состоянии после вчерашней попойки. Им предстояло совершить подвиг – успеть скрыться от Нарбира, пока тот крушит окрестности.
По пути ей встретился Рихэ – телохранитель Профессора. Рьяде он не нравился, так как постоянно следовал за вербовщиком и мешал застать его в одиночестве, однако сейчас Рьяда несказанно обрадовалась.
- Рихэ, сын Руэша, ты мне нужен!
Пиаафец замер. Он явно не ожидал услышать от обычно тихой Рьяды четкий и уверенный приказ.
- Вы с Профессором должны уехать. Немедленно. – Она поморщилась. - Муж все знает.
Рихэ не стал тратить время на лишние разговоры.
- Плохо. Приведите Профессора к конюшням. Я буду ждать вас там.
- Приготовь вашего красного «кита». Ему небезопасно оставаться с караваном.
Возражений не последовало. Рьяда немного смягчила свое отношение к телохранителю Профессора. Он, вместо того глупца, что навлек на караван беду, имел голову на плечах. Не удивительно, что Профессор доверял ему охранять свою жизнь.
Дверь в комнату Профессора была открыта. Рьяда без стука вломилась внутрь, в темноте примечая лежащего на кровати вербовщика. Она без промедления затормошила его за плечо. Мужчина слабо пробурчал что-то нелицеприятное. Тогда Рьяда с размаха залепила ему пощечину.
На сей раз Профессор проснулся, но, судя по недовольному лицу, он был готов повторить нелицеприятные угрозы в несколько более грубой форме. Разглядев в темноте лицо Рьяды, он нахмурился сильнее.
- Что вы?..
- Быстрее, просыпайтесь. У нас мало времени.
- Я знал, что женщины бывают настойчивы, но не настолько же…
Рьяде захотелось одарить Профессора еще парой пощечин, но вместо этого она тихо зашептала:
- Вы должны немедленно покинуть крепость. Нарбиру раскрыли ваш секрет. Если вы промедлите, то узнаете, на что на самом деле способен муж. Собирайте вещи, а я прикажу страже опустить мост. Рихэ ждет вас у конюшен. Поторопитесь.
Несмотря на внезапное пробуждение, Профессор мгновенно совладал с собой. Его глаза блеснули испугом. Он верно оценил опасность, исходящую от коменданта. Ему повезло, что вещи он собрал заранее, иначе бы пришлось сбегать из Розы-Виктории наобум, не прихватив даже съестных припасов.
Рьяда скрылась во тьме коридора, а Профессор заторопился отыскать Полло. Иярри нутром ощущал грозившую ему опасность, но не мог отправиться в Кишэм без косаря. Нет, ему не хотелось куда-то ехать без Полло. Коль юноша заинтересовался Кишэмом, то его обязательно следовало взять с собой. Профессор не переставал оставаться фанатиком, даже отчетливо осознавая риск и угрозу, исходящую от Нарбира.
Полло тем временем не спал, хотя предпочел бы выспаться перед предстоящей поездкой вместо того, чтобы выслушивать речи Иланэ. Они стояли неподалеку от небольшого храма Розы-Виктории, где по слухам располагались статуи Святого Пиаафа и Благочестивой Исмонэ. При свете луны кожа Иланэ казалась белой, словно снег. Однако она не выглядела смущенной или испуганной. Девушка твердо смотрела прямо в глаза Полло.
- Ты обижаешься на то, что тебя не берут в Кишэм? – спросил косарь, пытаясь вычислить, зачем девушке понадобилось приводить его на улицу для разговора. – Я не хочу переубеждать Профессора, так как он прав. Будет опасно.
Иланэ прищурилась, но сказала не то, что ожидал от нее Полло.
- Ты не злишься на меня?
Пару мгновений юноша молча таращился на девушку. На Иланэ он бы разозлился в самом крайнем случае, да и то сомнительно.
- Почему ты считаешь, что я злюсь?
- Я использовала тебя, чтобы присоединиться к Вербовщикам, - и глазом не моргнув, ответила Иланэ. – Я не спрашивала, хочешь ты этого или нет. Я не рассказывала тебе про Анци, хотя оно было важной вещью твоего отца. Я снова использовала тебя, чтобы убедить Профессора и караванщиков отправиться в Адаш. Я…
- Ты делала то, что должна была. Иначе…
- …и быть не могла, я помню. – Иланэ скривила губы, словно ей было неприятно произносить любимую фразу Полло. – И все-таки я чувствую себя виноватой. Прости.
Она покорно склонила голову, целиком и полностью отдаваясь на милость косаря. Полло оторопел. Когда дело казалось Иланэ, он не понимал, как ему поступать и что делать. Например, он точно знал, что ему следует посетить Кишэм. Знал, что надо следить за Профессором, чтобы тот не пересекал черты «эскадлиона». Еще он знал, что надо следить за Луцизом, иначе тот однажды может поплатиться жизнью из-за своей самоуверенности. Знал, что Рихэ останется жив-здоров, даже если ему придется одному сражаться против войска.
Про Иланэ Полло не знал ничего.
- Я не сержусь, - наконец, ответил юноша. – Ты мой друг, Иланэ. На друзей не сердятся.
Девушка слегка вздрогнула. Она подняла голову и уставилась на косаря.
- Ты серьезно считаешь меня другом?
- Да. – Полло кивнул, не соображая, к чему она клонит.
- Я столько скрывала от тебя. Я не защищала тебя от брэхедских детей, и я не пыталась ничего изменить. Так почему?
- Иначе и быть не могло.
Полло расплылся в улыбке. Ничего лучше не пришло ему на ум. Как ему объяснить словами то, что он без каких-либо причин считает человека другом? Лучше показать искренность, чем пытаться ее доказать.
У Иланэ нервно дернулось веко.
- Если так… то хорошо. Мне приятно знать, что ты считаешь меня своим другом.
Фраза девушки прозвучала так, словно отношение Полло было односторонним. И верно, он сам никогда не слышал, чтобы Иланэ называла его другом. Она всегда вела себя отстраненно и холодно, и Полло привык не видеть ее истинных чувств. Ему в голову не приходило, что Иланэ видит в нем обычного прохожего, если не хуже.
Полло не догадывался, что порой Иланэ боялась его. Ее пугало то, как юноша предсказывает события, и то, что он связан с Анци. Она не ненавидела его, а опасалась, что окажется в затруднительном положении, если свяжется с ним. Как она уже однажды объясняла Профессору, Полло был «другим». Иланэ не хватало отваги принять того, кто так сильно отличался от нее самой.
- Кто я для тебя, Иланэ? – вдруг спросил Полло.
Настал один их тех редких моментов, когда с его лица слетала маска ребенка, а глаза загорались нечеловеческим огнем. Иланэ стоило многих усилий, чтобы не отвести взгляд.
- Разве это важно?
- Я хочу знать.
- А как же «Иначе и быть не могло»?
Воистину. Полло с легкостью мог оставить сомнения, отдав их на волю судьбы. То, что обязано случиться, обязательно произойдет. Не так важно, как относится к нему Иланэ. На самом деле его собственное отношение к ней имеет не больше значения, однако… Он хотел знать. Он делал не то, что следовало сделать, а то, что желало его сердце.
- Кто я? – спросил Полло.
Он задал важный вопрос, требующий важного и серьезного ответа. Однажды Креон умер, изменив мир. А Иланэ ответила, изменив Полло.
- Ты мой друг. Единственный во всем мире.
В душе юноши разлилось тепло. Иланэ смотрела на него прямо и серьезно, словно готовясь доказывать правдивость своих слов. Как будто кто-то собирался ее переубеждать! Полло не сдержал порыва чувств и сгреб девушку в охапку, прижав к груди. Ощущение оказалось странным, но приятным. На памяти юноши его обнимала мать и иногда отец, а вот самому ему не выпадало шанса настолько приблизиться к живому человеку, чтобы обнять.
Иланэ не сопротивлялась и ничего не говорила, поэтому Полло позволил себе погрузиться в неизведанные ощущения и не отпускал ее, пока вдруг не услышал шаги. Кто-то двигался тихо и осторожно, чтобы не привлекать внимания. Вряд ли крадущегося человека слышала стража, однако слух у Полло был таким же отличным, как и зрение.
Он выпустил Иланэ и всмотрелся в темноту.
- Профессор?
- Быстрее, Полло! Забирай Констанцию. Мы отправляемся.
- Сейчас? – удивился юноша.
Иярри начал толкать Полло в спину.
- Живее, я не шучу. Нарбир знает обо мне, а значит, мы немедленно убегаем.
Юноша не сразу понял, что к чему, но приказ выполнил беспрекословно. Профессор тем временем сказал Иланэ:
- Передай обо всем Луцизу утром. Скажи ему, что встречаемся там, где договорились. Планов не меняем. Пусть не беспокоится… хотя, с чего ему беспокоиться? Ладно, до встречи! И помни – ответственность за караван на тебе!
Бросив девушке последнее напутствие, Профессор исчез вслед за Полло. Нарбир тем временем продолжал бушевать. Пока Рихэ готовил лошадей, Рьяда следила за тем, как опускается мост, а Профессор выводил Бэлфеля из клетки (заодно перекидываясь парой слов с пленниками), Нарбир подобно древнему великану шествовал по коридорам, круша эскадлионом мебель, снося со стен редкие картины и пугая стражу. Он вломился в комнату Профессора и, не обнаружив цели, взбесился еще сильнее. Сквозь пелену гнева он сообразил, что искать Профессора следует на конюшне. Трусы всегда сбегают, едва почуяв опасность. Нарбир оскалил зубы и помчался вниз по ступеням. Его переполняла ненависть к Милири и одновременно обида за то, что у кого-то хватило совести несколько лет водить его за нос. А ведь Нарбир считал Профессора близким другом. Горечь предательства придавала коменданту больше сил, чем могла когда-либо придать злоба.
Будучи в одном пролете от выхода на улицу, Нарбир заметил Полло. Юноша крался к лестнице, прижимая к груди Констанцию. Полло резко вскинул голову, так же заметив Нарбира. Они оба замерли.
- Мальчик-эветэ, - прошептал Нарбир, захлебываясь новой волной ярости.
В его памяти всплыла сцена на мосту, когда Профессор прервал намечающуюся битву. Древняя обида из-за титула эветэ на миг заставила коменданта отвлечься от Иярри. Нарбир поднял эскадлион и двинулся на Полло, как неумолимо преследует человека снежная лавина. Юноша хоть и не до конца разбирался в ситуации, но смертельную опасность ощутил без промедления. Он освободил из повязки все еще не до конца зажившую руку и схватился за Констанцию, выставив ее перед собой.
Нарбир еще никогда не видел, чтобы кто-то сражался косой. Вне всякого сомнения, она предназначалась больше для косьбы травы, чем для парирования атак настоящего клинка. Нарбиру на миг стало жалко юношу, вынужденного защищаться заменой настоящего оружия. Он замедлил шаг. Тогда Полло воспользовался моментом и проскочил мимо оторопевшего коменданта к лестнице.
Такого Нарбир не ожидал. Он развернулся вслед юноше и потянулся, чтобы поймать, но схватил воздух. Полло уже спускался по лестнице, двигаясь так быстро, словно его за пятки кусала сама смерть. В принципе, так оно и было. Нарбир одним прыжком перелетел пол лестницы и сбил юношу с ног. Полло выпустил из рук Констанцию, покатившись к земле. Остановился он у двери, глухо втягивая в легкие воздух. Превозмогая боль, юноша вскочил на ноги и начал оглядываться в поисках Констанции.
Пока он тратил драгоценное время, Нарбир спустился по лестнице, схватил Полло за волосы и отбросил к стене. Потом, вместо того, чтобы одним ударом прервать жизнь юноши, поднял Констанцию. Ему с первого взгляда не понравилась эта убогая коса. Как может человек, не носящий катлионов, зваться эветэ?
То, что Нарбир отвлекся на Констанцию, спасло Полло жизнь. Косарь бросился на коменданта, свалив того на ступени. Затылок Нарбира встретился с камнем. Пока комендант считал перед глазами звезды, Полло вырвал из его хватки Констанцию и поспешил на улицу. Его ребра трещали от боли, а в горле застрял ком страха, но ноги сами по себе несли его к конюшне. Он видел степь и небо через открытые ворота и молился, чтобы Нарбир как можно дольше приходил в себя после удара о ступеньку.
Нарбир оправился быстро. Едва не вышибив дверь, он вырвался во двор, как дикий зверь из клетки.
- Полло, скорее!
Профессор уже сидел на Бэлфеле. Рядом во всеоружии стоял Рихэ, держа под узды двух лошадей. Нарбир не успевал догнать Полло, поэтому поспешил встать на мосту, преграждая беглецам путь.
- Нарбир, пропусти нас, - спокойно сказал Профессор.
Он старался придать голосу каменное безразличие, но его трясло. Дрожь передавалась Бэлфелю, и «кит» начинал тихо рычать, косясь на огромного пиаафца. Захоти Профессор, Бэлфель набросился бы на Нарбира и попытался загрызть, но, несомненно, получил бы серьезную рану от ударов эскадлиона. Иярри так же не хотел причинять вред коменданту. Все-таки Нарбир не был ни в чем виноват.
Комендант не ответил. Его плечи поднимались и опускались, а ноздри раздувались, как у лошади после скачки.
- Прорываемся, - скомандовал Профессор.
Рихэ помог Полло сесть на лошадь и пристроить Констанцию в стремя, как носят копья, и сам забрался в седло. Телохранитель Профессора с болью наблюдал за дядей. Сам Нарбир не различал среди троих всадников любимого племянника. Он видел предателей, что скоро не без его помощи превратятся в хладные трупы.
Бэлфель начал прорыв, за ним последовали остальные. Нарбир замахнулся эскадлионом, готовясь одним решительным ударом остановить «Кита», но его клинок наткнулся на другую сталь. Профессор успел подставить свой меч, на что и рассчитывал. Удар получился таким сильным, что меч Иярри отлетел в сторону, выскользнув из вывернутой руки. Боль пронзила Профессора аж до плеча.
Нарбир развернулся, пытаясь задеть эскадлионом лошадь Полло, но сталь рассекла пустоту. Всадники стремительно удалялись от крепости. Рука Профессора дико болела, а глаза заливал пот. Он выжил. И никогда больше не вернется в Розу-Викторию.
Еще какое-то время Нарбир стоял на месте, провожая пустым взором беглецов. Потом он сплюнул на землю, отшвырнул эскадлион и скрылся в крепости. Как и обещал, он не пытался выместить злобу на остальном караване. На утро он не вышел из своего кабинета, чтобы попрощаться с Вербовщиками. Вместо него Рьяда пожелала Луцизу счастливого пути и попросила прощения за поведение мужа.
Вербовщики покинули розу-Викторию, не подозревая о ночном инциденте. Правду знали только Луциз, Иланэ, Юде и пленники, сидящие в клетке Бэлфеля. Точнее, они перестали быть пленниками, так как Луциз милостиво выпустил бывших врагов наружу, а на их место посадил Юде. Пиаафец мужественно выслушал лекцию о том, как плохо поступил, и без колебаний принял наказание. На самом деле никто не удивился его поступку, и злость прошла, однако для этого потребовалось время, которым караван теперь располагал в полной мере. Больше всего Юде боялся двух разговоров: с Кэрриет и Профессором. С Кэрриет он поговорил почти сразу же, как его посадили в клетку. А вот Иярри он увидел еще не скоро.