Люблю людей, люблю животных. Люблю соседей и бомжей. Люблю стирать и пылесосить. Что за таблетки? Дай еще.
А вот и новая порция.
Главные персонажи - Иярри, старейшина и Полло.
Узнаем подробности об Иярри и Адаше - меня прям проперло.
Пока что вместо названия страны пишу Х - мне до сих пор не решить.
Глава 1 кусок 33
Так и не увидев обещанных гостей, старейшина до смерти перепугался. Гадая, куда запропастились представители Вербовщиков, он уселся на порог Дома Собраний и принялся с бессмысленным упорством прожигать взглядом темноту. Те, кто ждал ооиксан вместе со старейшиной, посоветовали ему успокоиться и ложиться спать, но он злобно погнал их взашей. Остался только молодой паренек, помогающий старейшине с делами. В основном, он поддерживал Дом Собраний в чистоте и порядке.
Мальчонка молча помаячил за спиной старейшины, источающей ауру тяжких дум, почесал затылок и скрылся внутри Дома Собраний. Из окон полился мягкий свет – юноша зажег лучину. Через какое-то время до старейшины начал доноситься запах горячего ужина. Поиграв желваками, мужчина не пошел на провокацию и остался сидеть на пороге. Он не сможет взять в рот ни крошки, пока не узнает, куда подевались представители Вербовщиков.
Что будет, если вести оказались ложными? Если Вербовщики свернули к северу, не дойдя до окраин Витрида? Мало кому нравилось путешествовать по тамошним вязким трактам, страдающим от частых дождей. Старейшина как наяву представлял лица односельчан, узнавших, что долгожданное празднество обошло их дома стороной. Его всего передернуло от страха.
Дверь тихонько приоткрылась, и показалось лицо мальчика-помощника:
- Может, вы…
- Мне лучше знать, что делать, - отгрызнулся старейшина, непроизвольно втягивая ноздрями аппетитные ароматы. – Не мешай мне ждать.
- Они не приедут сегодня, господин. Поздно. Не по нашим дорогам.
- За кого ты их принимаешь? Это Вербовщики! Они ищут магов! Какое им дело до дорог? Иди в дом и навари побольше еды, будем потчевать гостей.
На лице мальчонки отразилось сомнение, но он ничего не сказал и скрылся за дверью. Старейшина сам не верил в то, что говорил, и только тяжко вздохнул. Кого он обманывает? Ни один человек в здравом уме не станет рисковать путешествовать, когда даже луна не освещает дороги. Старейшина испустил еще один глубокий и полный горечи вздох. Он тщетно выискивал в темноте фигуры, не зная, что те уже удивительно близко.
Вербовщики не собирались тратить время зря – им предстояло обсудить со старейшиной завтрашние мероприятия: заранее выяснить, где можно разместить лошадей, есть ли в деревне достаточное количество конюшен, куда следует поставить фургоны, существует ли возможность запастись провизией, как вообще в здешних местах относятся к Вербовщикам и многое другое.
Профессор Иярри сам был не рад, что серьезные разговоры выпали на столь поздний час, но плохие дороги замедлили их продвижение, да и потом его еще заинтересовала девочка, не верящая в волшебников. Профессору больше всего хотелось поесть и завалиться на боковую, а не строить из себя добродушного и любезного идиота, каким следовало показаться местному старейшине. Так легче узнать то, о чем хочешь знать. Люди всегда расслабляются, когда относишься к ним без враждебности. Именно по этой причине представителем Вербовщиков назначили Иярри, несмотря на то, что он являлся второй рукой главы каравана, – никто, кроме него, не умел так входить в доверие.
Профессор любил общаться с людьми, в особенности, если встречал их впервые в жизни. За бесконечный и беспробудный интерес к изучению представителей человеческого рода его и прозвали «профессором», хоть и следовало добавить, что он в свое время успешно окончил философское отделение Триэда и мог по праву называть себя ученым мужем. Именно тогда Иярри загорелся желанием доказать всему миру, что магия, колдовство, чары, драконы и гидры, русалки и летающие города - не просто сказки, передающиеся из поколения в поколение в народном фольклоре. Страсть Иярри к мистике была столь сильной, что мало кому удавалось переспорить его доводы, порой не подтвержденные ничем, кроме слепой веры. Профессор по праву считался одним из тех помешанных людей, которых называли фанатиками.
Не без поддержки уважаемых вышестоящих ученых, он выбил у королевской казны денежные пособия на организацию каравана Вербовщиков. Он лично отбирал как профессоров, входящих в состав ученого совета, так и фокусников с циркачами. И, без всякого сомнения, он выносил последнее слово при отборе «одаренных» людей.
Некоторые удивлялись тому, как легко профессор ладит с воинами-пиаафцами, составляющими основную часть охраны каравана. Грубая, неряшливая и по всем понятиям мужественная внешность Иярри не соответствовала многим слухам, сформированным вокруг его прозвища «профессор». Он был высоким, порой выше некоторых пиаафцев, а те заслуженно славились и гордились тем, что в кабаках об их лбы разбиваются косяки.
Иярри всегда носил с собой пару ножей и одевался так, словно только что вернулся с охоты. Иногда незнакомцы принимали его за наемного убийцу, видя, с каким умением и сноровкой Иярри обращается с оружием. Несмотря на все это, профессор не пил ничего, кроме слабого вина, не курил трубки и ни разу не убил живого существа. Этого не позволяла его гордость образованного человека, посвятившего себя целиком и полностью великой миссии.
Кто-то из приближенных к профессору однажды обмолвился, что противоречия во внешности, интересах и поведении Иярри связано с тем, что так легче выводить собеседника из равновесия, выявлять его истинные помыслы и настоящую натуру. Было ли это правдой, знал только профессор, но одно не подвергалось сомнению: изучение людей стояло у Иярри на втором месте после любви к магии.
Профессор и его личная охрана продвигались по деревне, будучи никем не замеченными. Пиаафцы следовали за профессором, но Иярри слышал, как они тихо перешучиваются между собой. Пиаафцы были воинственным народом, посвятившим себя культу клинка, и никто в мире не мог сравниться с ними в мастерстве. И никто не был в состоянии понять их своеобразное чувство юмора.
- Из-за вашего любопытства, профессор, нам придется ночевать на улице, - с укором сказал один из пиаафцев. – Не потрать мы время на девочку, нас бы уже холили и лелеяли, как королевских особ.
- Не вас, а меня, - поправил Иярри. – Вы лишь ничего не значащий эскорт, усекли?
- Эскорт или нет, но хотелось бы заиметь крышу над головой и отоспаться. Дорога была долгая и утомительная. Если то, что мы преодолели, можно назвать дорогой.
- Таков восток, - фыркнул профессор. – Я предупреждал. Вблизи Витрида почва еще более болотистая и невыносимая.
- Какой сумасшедший строит города в местности, где по весне кони по шею застревают в трактах?
- Сейчас не весна, и никто не просит вас здесь селиться, - профессор глянул вперед, где уже горели окна Дома Собраний. – Здешние земли скудны и опасны, но народ попадается мозговитый.
- Вы про девочку?
- Я про нашего Луциза. Он отсюда родом.
Пиаафцы почтительно закивали, прикидываясь удивленными. Они не были высокого мнения о главе каравана Вербовщиков Луцизе Юсшифе и всегда начинали сыпать шутками, едва услышав его имя.
- Почему-то мы не удивлены, профессор, - до смерти серьезным голосом сообщил один из пиаафцев. – Наш великий глава мог вырасти только в таких прекрасных и плодотворных землях, как эти…
- Поговори мне, - Иярри притворно нахмурился.
Он хоть и славился несколькими диссертациями на тему мест обитания луговых фей, но с грубыми, прямолинейными и по всем понятиям опасными воинами из Пиаафа всегда находил общий язык. Пиаафцев сложно было обмануть лестью или подхалимством, они за версту распознавали ложь и всегда видели, с каким человеком имеют дело. Их особое умение видеть людей насквозь заключалось в их собственной природной честности, коей они гордились и не подвергали никакому сомнению. Их обещания были нерушимы, а слова искренни. Именно поэтому они приняли профессора – тот хоть и казался с виду бандитом из подворотни, а на язык был остр, как придворный шпион, но внутри него жили простые и банальные истины. Кроме того, Иярри любил говорить в лицо людям правду. Однажды он публично высказался об одном академике Триэда такими нелестными словами, что его на полгода отстранили от профессорской деятельности. Такие его качества были только по душе горячему и пылкому народу Пиаафа. Побывав с пиаафцами в нескольких исследовательских экспедициях, Иярри сдружился с воинами настолько, что в охрану Вербовщиков нанимал только их и никого больше. Исключение составляла только личная стража Луциза, но тот вообще был страшным параноиком.
Пиаафцы, в свою очередь, слушались приказов, исходящих только от профессора, а остальных не принимали в расчет. Единственным человеком, помимо Иярри, способным управлять гордыми и упертыми воинами, был Луциз Юсшиф, глава каравана. Только вот, в отличие от Иярри, его пиаафцы не любили, а в тайне побаивались. Чувство страха считалось у людей Пиаафа тяжким грехом, поэтому свои настоящие эмоции они маскировали под пренебрежением и издевкой.
Иярри уважал Луциза и гордился тем, что тот способен дать отпор любому, посему мнения пиаафцев не разделял.
- Поговори мне, - повторил он, добавив голосу упрека.
- Профессор! – воскликнул было пиаафец, но они уже подошли к Дому Собраний, где на пороге горестно возводил очи горе старейшина.
Старейшина уже собирался сдаться и отправиться спать, когда услышал чьи-то незнакомые голоса. Он мгновенно вскочил с места и затрусил поближе к двери. Даже в темноте он заметил, что приближающиеся фигуры превышают его по росту на две головы.
- Приветствую, уважаемый! – раздался дружелюбный голос.
Сердце старейшины озарилось надеждой. Он развернул плечи и растянул губы в широкой улыбке, которая вышла не слишком искренней, так как старейшина по жизни ей не особенно злоупотреблял.
- И вас приветствую. Уж не посланники ли вы господина Луциза?
- Они самые, уважаемый, - ответил Иярри, осматривая старейшину. – Наконец прибыли и к вашим услугам.
Так Вербовщики официально прибыли в деревню. Мальчонка-помощник таращился на пиаафцев во все глаза. Для него представление Вербовщиков началось уже сейчас, ведь он никогда не видел таких огромных людей, ко всему прочему носящих оружие. Одежда и внешность пиаафцев была в диковинку жителям восточных Округов, и паренек не отводил взгляда от гостей, забывая закрыть раскрытый в удивлении рот.
Старейшина легкими пинками призывал помощника придти в себя, но и сам поглядывал на Вербовщиков со смесью страха и трепета. Его, в отличие от мальчика, поразил светловолосый великан в походной одежде, прячущий умную улыбку в усах. На манжетах куртки светловолосого великана красовались небесно-голубые узоры – символика Вербовщиков. Такие же узоры украшали и костюмы выступающих, и форму пиаафцев.
Ооиксан посадили за стол, и мальчишка подал им недавно приготовленную похлебку. Старейшина попросил прощения за то, что гостей не угощают чем-то более изысканным, на что Иярри просто отмахнулся:
- Ничего, мы же сами опоздали. Глупо с нашей стороны надеясь на большее. Путешественник рад любой черствой корке хлеба, когда за его плечами долгая дорога.
Пиаафцы энергично закивали, наворачивая за обе щеки горячую похлебку. Иярри довольно наблюдал за суетящимся старейшиной и не прикасался к еде. Профессор не любил делать двух дел сразу.
- Позвольте представиться, - он незаметным жестом отстранил тарелку и положил руки на стол, - меня зовут Яазу Иярри, я личный помощник Луциза и второе лицо в караване Вербовщиков. На мою охрану не обращайте внимания – они способны съесть все, что видят перед собой.
Пиаафцы заулыбались, а старейшина слегка нахмурился:
- У вас странное имя. Вы случаем не из… Милири?
Вопрос был встречен гробовым молчанием. Иярри сидел неподвижно, не намереваясь поддерживать данную тему, и старейшина понял, что попал в цель. В его голове зароились новые вопросы, ответы на которые ему не суждено было услышать никогда в жизни.
- Что ж, - пробурчал старейшина, с интересом изучая потолок, - добро пожаловать, господин Иярри.
Профессор кивнул.
- Хорошие у вас места, уважаемый, - отметил тот. – Тихие. Могу поспорить, наш приезд поднял много шума.
- Достаточно, - нервно усмехнулся старейшина, так и не сумев сдержаться. – До нас редко добирается кто-то помимо сборщиков налогов, а тут гости из самого Триэда. Вы интересуете людей сильнее, чем Варрийские караваны.
- А мы, в свою очередь, интересуемся людьми.
Иярри отметил, как при его небрежно брошенных словах старейшина напрягся.
- Верно, - теперь голос старейшины звучал как плохо смазанные дверные петли. – Вы в своих поисках уходите в такие места, о которых в нашей глуши и не слыхивали. Говорят, варрийцы до глубины души удивляются, когда слышат о ваших маршрутах, а ведь на свете осталось мало мест, куда не ступала нога варрийского фокусника.
- Мы весьма упорны, - согласился Иярри.
- Так же много говорят о том, что зачастую ваши поиски оказываются тщетны. Это правда?
- К сожалению, в большинстве случаев мы не находим ничего дельного. Работа Вербовщиков сложна и редко вознаграждается за упорство. Простыми словами, нами движет обычный энтузиазм ученых. Результата мы добиваемся не всегда, но если вдруг натыкаемся на что-то интересное, то начинаем работать с удвоенным усердием.
Старейшина изобразил на лице восхищение и похвалил Вербовщика за тяжелый труд. Его попытки намекнуть профессору, что в деревне нет смысла надолго задерживаться, не возымели действия.
- Однако усердие не всегда помогает, - заметил старейшина, бросая еще один пробный камень. – К примеру, мало кто сможет найти что-то в Адаше. В такой дыре затруднительно отыскать даже собственные мысли.
- Адаш, - хмыкнул Иярри, - трудный Округ, с этим спорить сложно. В него сбегают и разорившиеся дворяне, и преступники, и многий другой мусор со всего Х. Сложно представить более разномастное население, чем жители Адаша. Но, несмотря на это, в нем, как и в любом другом обществе, прослеживается система. Практически все походы Вербовщиков в Адаш заканчивались успехом. Я бы смог найти там пропавшую перчатку, если бы захотел.
Любой человек, услышавший самоуверенные заявления Иярри, рассмеялся бы в голос. Перчатку, потерянную в Адаше, не смог бы найти никто на белом свете. Если бы его услышала Иланэ, то непременно попросила помочь в поисках родителей. Но его услышал старейшина, неожиданно посерьезневший и покрывшийся красными пятнами.
- Господин Иярри, - сдержанно сказал он, пыхтя, как старый мул. - Возможно, по мне и не скажешь, но я родом из Адаша. Вы сильно его недооцениваете. Адаш - опасное место, способное поглотить любого, кто посмеет в него сунуться. Отыскать в нем что-либо – гиблое дело. Вашим экспедициям сильно везло, коль они вернулись живыми.
Впервые за разговор Иярри удивился. Он внимательнее вгляделся в старейшину, которого самонадеянно не воспринял всерьез. Пиаафцы прекратили жевать и пораженно замерли, не донеся ложки до рта. Никто не ожидал от заискивающего и глуповатого старейшины таких слов. Никто не думал, что близ Витрида найдется человек, имеющий хотя бы отдаленное понятие о далеком и диком Адаше.
- Прошу прощения, - Иярри кивнул, и пиаафцы одновременно вернулись к поглощению похлебки. Они поедали уже вторую порцию.
- Ничего, - старейшина кашлянул, поправил воротник и сказал: - Мало кто покидает Адаш, несмотря на то, что он та еще дыра. После царящего в нем хаоса обычная жизнь кажется чем-то неправильным. Странно, когда ты идешь по улице и не ты слышишь, как вояки посылают друг друга на разных языках, вообще не понимая друг друга. Еще страннее, когда люди, если на них вдруг нападут, зовут на помощь стражу, а не выхватывают из-за спины диковинного вида оружие. Первое время я не мог спать, на меня давила тишина, ведь я не слышал жарких споров, которые обычно вела по ночам моя тетка, укрывающая сбежавших каторжников. А самым странным, что мне показалось, когда я покинул Адаш, было то, что во внешнем мире люди очень любят задавать вопросы. «Кто ты?», «Откуда?», «Зачем пришел?», «Кто тебя послал?», «С чего я должен тебе помогать?», «Ты, случаем, не в розыске? Докажи!». В Адаше не существует вопросов. Если ты стучишься в дверь, тебе откроют и впустят внутрь. Если ты убил кого-то, тебя без лишнего слова убьют в ответ. Если ты ищешь что-то, никто не поможет тебе выйти на след. Адаш – Округ, где всем плевать, кто ты и что с тобой станет.
Иярри какое-то время размышлял, а пиаафцы взирали на него в почтительном безмолвии. Они очень любили, когда профессор остужал такие вот пылкие речи красным словцом. Но Иярри сидел тихо и только наблюдал за тем, как с лица старейшины сходят пятна гнева. Профессор не раз слышал рассказы про Адаш, он сам бывал в нем пару раз и знал, что там к чему. Старейшина не врал. В Адаше царили законы беззакония. Полностью свободная земля, где могут жить все, кто умеет выжить. Король пытался расчистить нейтральный Округ, но у него ничего не выходило. Адашитов невозможно было истребить, так как никто в Адаше не причислял себя к его жителям. Там жили беглые ученые Триэда, варрийцы, пиаафцы, роикане и клерлеране, поговаривали о Милирийских Изгоях. Никто из них не считал себя адашитом. Когда войска короля вторгались в ту или иную деревню, они встречали не поселение жителей Адаша, а огромный постоялый двор. Король боролся против океана, бросал войска на серые волны и дивился, почему стрелы и мечи проходят сквозь шипящую пену. Адаш отступал внутрь своих владений, когда ему угрожала опасность, и расстилался глубоким водоемом, когда вокруг царил мир.
И, как океан, Адаш был непреклонен и безжалостен. Попав в его недра, можно было затеряться на многие годы.
- Интересно, - после длительной паузы сказал Иярри. – Вы северянин или южанин?
- Южанин, - скупо ответил старейшина, ощутив неловкость под цепким взором профессора.
- Значит, вы уроженец спокойного Адаша, - продолжил профессор. – Разве не ходит поговорка, что свет озаряет тех, кто родился под солнцем Юдаша?
- Юдаш или Садаш – неважно. Адаш есть Адаш, господин Иярри.
- Смешно слышать это от адашита, - спокойно заметил профессор. – Южная часть округа – иначе Юдаш – относительно спокойное и безопасное место. Оно находится под влиянием Округа Оене (временное название), а там всегда власть держит людей в железных рукавицах. Поговаривают, что Трехногий Трон Юдаша принадлежит оенеанцам.
Старейшина заворчал что-то себе под нос. Он действительно родился на юге, где последнее время затянулся странный для тех мест покой. Нет, «мир» в отношении Адаша не означал тихих спокойных и ухоженных улиц, вежливых поселенцев и изобилия товаров на рынках. «Мир» Адаша подразумевал, что убивают и грабят там немного реже, чем на севере.
- Вы правы, - с неохотой сказал старейшина. – Но близ Витрида ни к чему вести разговоры о западных Округах.
- Вправду, - улыбнулся Иярри, впервые за весь разговор. – Перейдем к делам насущным.
Разговор перешел в скучное русло, и насытившиеся вдоволь пиаафцы заскучали. Перекинувшись с профессоров мимолетными взглядами, они встали из-за стола и вышли на свежий воздух. Миром правила ночь. Охранники дружно уселись на ступени и вытащили по трубке. Пока профессор занимался рутиной, они предпочитали отдыхать. Пуская в черное небо кольца дыма, пиаафцы, тем не менее, не теряли бдительности. Сложно было представить, что Иярри угрожает опасность в доме старейшины, но пиаафцы сталкивались и не с такими абсурдными ситуациями. На их памяти был совершен не один десяток покушений на Луциза Юсшифа, пока тот находился в уборной. Пиаафцы не расслаблялись даже во сне и всегда были готовы схватить за оружие, что им приходилось делать не раз и что, чего таить, им всегда нравилось.
Раньше им приходилось вступать в схватки чаще, чего требовала жизнь в суровом Пиаафе, но с тех пор, как они начали служить профессору, все кардинально изменилось. Иярри не был сторонником насилия и на корню пресекал любые попытки пиаафцев завязать драку. Со временем они привыкли доставать оружие только в крайних ситуациях, посему сейчас, слыша вдалеке тихие шаги, только прервали бессмысленный диалог и в ожидании замерли.
К ним приближался Полло, взволнованный разговором со старейшиной. Возможность того, что злые люди отнимут у него Констанцию, а потом отвезут в Триэд, пугала косаря до дрожи в коленях. У него ни разу в жизни не возникало желания уйти из деревни, несмотря на то, как его в ней не любили. Полло чувствовал крепкую связь с домом, где жил его отец, а так же со старухой Ханаэль и с ее внучкой Иланэ. Он никогда не подвергал сомнению эти чувства, пока не услышал о Вербовщиках.
Полло ощутил настойчивое желание их увидеть. Иногда в его голове возникали отчетливые мысли и порывы, сопротивляться которым не находилось сил. Он и не хотел сопротивляться, зная, что им не просто следует верить, а непременно и беспрекословно следовать. Прямо как сейчас. После беседы со старейшиной Полло долго размышлял, чего хочет сильнее – спрятаться от нависшей опасности или встретиться с ней лицом к лицу. Второе победило.
Выглянув в окно, косарь понял, что давно стемнело. Со стороны любого другого человека было разумнее дождаться утра и только тогда отправиться искать Вербовщиков, но не со стороны Полло. Косарь взял Констанцию и направился к Дом Собраний, тем самым решив свою судьбу. Он, в отличие от Иланэ, не подозревал о коварных планах старейшины держать Вербовщиков под наблюдением, не подпуская к ним нежеланные лица, то есть самого Полло. Им двигала слепая интуиция. Она заставляла косаря загореться желанием увидеть места, о которых он не слышал, и найти то, о чем он не знал. Интуиция звала его к Анци.
Увидев приближающуюся темную фигуру, пиаафцы переглянулись. Лезвие Констанции отражало огни, льющиеся из окон Дома Собраний, и тревожно сияло во тьме.
- Вот она, смерть, - заметил один из пиаафцев, философски запуская в воздух кольцо дыма.
- Не думал, что встречу ее на востоке, - согласился второй. – Неприятные земли.
- Воистину.
Полло предстал перед ними во всей красе – бледный, с перепуганным лицом, сжимающий Констанцию обеими руками. На пиаафцев он смотрел, как на опасных зверей, в любую секунду готовых к атаке. Воины, с другой стороны, если и хотели что сделать, так точно не нападать.
- Местный? – полюбопытствовал пиаафец у Полло.
Косарь кивнул, пытаясь рассмотреть Дом Собраний за спинами пиаафцев. Охранники недоуменно обернулись, но помимо двери ничего не увидели. Один из них спросил:
- К старейшине?
Полло покачал головой и сказал:
- К Вербовщикам.
- Вот как, - протянул пиаафец, подмигивая другу. – Никак, считаешь себя волшебником? Или не веришь в них?
Вопросы сбили Полло с толку. Ему было невдомек, чего от него хотят странные огромные мужчины, зачем-то усевшиеся перед Домом Собраний. На данный момент смысл их слов мало волновал юношу.
- Волшебники? – Полло нахмурился. – Которые творят чудеса?
Пиаафцы рассмеялись.
- Разумеется. И чудеса, и магию, и колдовство.
- Я не умею делать чудес, - решительно сказал Полло. – Мне надо к Вербовщикам.
- Зачем, если ты не волшебник? Может быть, ты знаешь человека, похожего на волшебника?
Полло в голову сразу пришел образ Ханаэль, но на памяти косаря она тоже не сотворила ни одного чуда. Немного подумав, он ответил:
- Просто так чудеса не бывают. Я смогу сделать одно, если мне помогут Вербовщики.
Повисла недоуменная пауза. Слышно было, как за дверьми разговаривают Иярри и старейшина. Полло требовательно сдвинул брови и ждал, пока великаны его пропустят. «Великаны» усиленно соображали, что имел в виду странный паренек с косой и можно ли воспринимать его слова всерьез.
- О каком чуде ты говоришь? – спросил пиаафец, вынув изо рта трубку.
- Не знаю, - честно ответил Полло, начиная переступать с ноги на ногу – он замерзал.
В это время дверь за спинами воинов открылась, и на пороге появился старейшина. Он устало глянул на пиаафцев, намереваясь отправить их спать, а потом в его поле зрения попал пританцовывающий на месте Полло. Глаз старейшины дернулся, а губы сомкнулись так плотно, что мужчина посерел от напряжения.
- П-полло, - прокряхтел старейшина не своим голосом. – Уже поздно, иди спать.
- Мне надо…
- Иди спать, Полло. Ты забыл, о чем мы с тобой разговаривали?
На лице косаря появилось то самое выражение ослиного упрямства, от которого редкие волосы старейшины вставали дыбом. Мужчина обошел стороной пиаафцев, схватил Полло за рукав и потащил за дом, не забыв наградить воинов предостерегающим взором. Те недоуменно таращились ему в след.
Старейшина поверить не мог, что Полло так близко подберется к Вербовщикам. Что он уже успел наговорить охране Иярри? Но охрана на то и охрана, не существовало ни единого шанса, что огромные пиаафцы умеют отличить волшебника от обычного человека. Если бы Полло наткнулся на Иярри, все было бы кончено еще до приезда основного каравана.
- Что ты здесь делаешь, Мардфэ?! – зашипел старейшина, едва они с косарем скрылись за Домом Собраний.
- Мне надо…
- Спрятаться у себя и умереть там, черт тебя дери! – вспыхнул старейшина, и его шепот окрасился визгливыми нотками. – Ты вообще не понял то, что я говорил тебе днем?!
- Понял, - честно кивнул Полло. – Но мне…
- И слышать тебя не хочу! Сейчас же иди домой и не высовывайся, пока я сам – лично! – тебя не позову! Усек?
Полло упрямо поджал губы. В это время профессор, не отличавшийся особым терпением, вышел на порог к пиаафцем. Те продолжали сидеть и курить, не отрывая любопытствующих взоров от неизвестной профессору точки во тьме. Старейшины нигде не было видно.
- Куда он делся? – раздосадовано фыркнул Иярри. Еще во время начала разговора его глаза безжалостно закрывались. Луциз бы умер от смеха, увидь он, как профессор обсуждал со старейшиной дела каравана. На самом деле, профессор точно и не помнил, о чем они там под конец договорились.
- Утащил какого-то паренька, - ответил охранник-пиаафец. – Странные здесь, все-таки, живут люди.
Прежде чем воины принялись вспоминать об их обожаемом Луцизе, Иярри поспешил удалиться в том направлении, куда так внимательно всматривались его товарищи. Там он обнаружил одиноко стоящего старейшину, мелко подрагивающего от гнева. Полло уже ушел, не выдержав злобных поучений. Косарь немного подумал и решил, что сможет вернуться на следующий день. С него не убудет. Интуиция не возражала, ибо в пруд предстоящих событий был успешно закинут первый камень.
Иярри недоуменно спросил:
- Что-то не так?
- Все так, - старейшина резко развернулся и одарил профессора сияющей улыбкой. – Все просто великолепно. Пройдемте, я покажу, где можно отдохнуть до завтра.
Главные персонажи - Иярри, старейшина и Полло.
Узнаем подробности об Иярри и Адаше - меня прям проперло.
Пока что вместо названия страны пишу Х - мне до сих пор не решить.
Глава 1 кусок 33
Так и не увидев обещанных гостей, старейшина до смерти перепугался. Гадая, куда запропастились представители Вербовщиков, он уселся на порог Дома Собраний и принялся с бессмысленным упорством прожигать взглядом темноту. Те, кто ждал ооиксан вместе со старейшиной, посоветовали ему успокоиться и ложиться спать, но он злобно погнал их взашей. Остался только молодой паренек, помогающий старейшине с делами. В основном, он поддерживал Дом Собраний в чистоте и порядке.
Мальчонка молча помаячил за спиной старейшины, источающей ауру тяжких дум, почесал затылок и скрылся внутри Дома Собраний. Из окон полился мягкий свет – юноша зажег лучину. Через какое-то время до старейшины начал доноситься запах горячего ужина. Поиграв желваками, мужчина не пошел на провокацию и остался сидеть на пороге. Он не сможет взять в рот ни крошки, пока не узнает, куда подевались представители Вербовщиков.
Что будет, если вести оказались ложными? Если Вербовщики свернули к северу, не дойдя до окраин Витрида? Мало кому нравилось путешествовать по тамошним вязким трактам, страдающим от частых дождей. Старейшина как наяву представлял лица односельчан, узнавших, что долгожданное празднество обошло их дома стороной. Его всего передернуло от страха.
Дверь тихонько приоткрылась, и показалось лицо мальчика-помощника:
- Может, вы…
- Мне лучше знать, что делать, - отгрызнулся старейшина, непроизвольно втягивая ноздрями аппетитные ароматы. – Не мешай мне ждать.
- Они не приедут сегодня, господин. Поздно. Не по нашим дорогам.
- За кого ты их принимаешь? Это Вербовщики! Они ищут магов! Какое им дело до дорог? Иди в дом и навари побольше еды, будем потчевать гостей.
На лице мальчонки отразилось сомнение, но он ничего не сказал и скрылся за дверью. Старейшина сам не верил в то, что говорил, и только тяжко вздохнул. Кого он обманывает? Ни один человек в здравом уме не станет рисковать путешествовать, когда даже луна не освещает дороги. Старейшина испустил еще один глубокий и полный горечи вздох. Он тщетно выискивал в темноте фигуры, не зная, что те уже удивительно близко.
Вербовщики не собирались тратить время зря – им предстояло обсудить со старейшиной завтрашние мероприятия: заранее выяснить, где можно разместить лошадей, есть ли в деревне достаточное количество конюшен, куда следует поставить фургоны, существует ли возможность запастись провизией, как вообще в здешних местах относятся к Вербовщикам и многое другое.
Профессор Иярри сам был не рад, что серьезные разговоры выпали на столь поздний час, но плохие дороги замедлили их продвижение, да и потом его еще заинтересовала девочка, не верящая в волшебников. Профессору больше всего хотелось поесть и завалиться на боковую, а не строить из себя добродушного и любезного идиота, каким следовало показаться местному старейшине. Так легче узнать то, о чем хочешь знать. Люди всегда расслабляются, когда относишься к ним без враждебности. Именно по этой причине представителем Вербовщиков назначили Иярри, несмотря на то, что он являлся второй рукой главы каравана, – никто, кроме него, не умел так входить в доверие.
Профессор любил общаться с людьми, в особенности, если встречал их впервые в жизни. За бесконечный и беспробудный интерес к изучению представителей человеческого рода его и прозвали «профессором», хоть и следовало добавить, что он в свое время успешно окончил философское отделение Триэда и мог по праву называть себя ученым мужем. Именно тогда Иярри загорелся желанием доказать всему миру, что магия, колдовство, чары, драконы и гидры, русалки и летающие города - не просто сказки, передающиеся из поколения в поколение в народном фольклоре. Страсть Иярри к мистике была столь сильной, что мало кому удавалось переспорить его доводы, порой не подтвержденные ничем, кроме слепой веры. Профессор по праву считался одним из тех помешанных людей, которых называли фанатиками.
Не без поддержки уважаемых вышестоящих ученых, он выбил у королевской казны денежные пособия на организацию каравана Вербовщиков. Он лично отбирал как профессоров, входящих в состав ученого совета, так и фокусников с циркачами. И, без всякого сомнения, он выносил последнее слово при отборе «одаренных» людей.
Некоторые удивлялись тому, как легко профессор ладит с воинами-пиаафцами, составляющими основную часть охраны каравана. Грубая, неряшливая и по всем понятиям мужественная внешность Иярри не соответствовала многим слухам, сформированным вокруг его прозвища «профессор». Он был высоким, порой выше некоторых пиаафцев, а те заслуженно славились и гордились тем, что в кабаках об их лбы разбиваются косяки.
Иярри всегда носил с собой пару ножей и одевался так, словно только что вернулся с охоты. Иногда незнакомцы принимали его за наемного убийцу, видя, с каким умением и сноровкой Иярри обращается с оружием. Несмотря на все это, профессор не пил ничего, кроме слабого вина, не курил трубки и ни разу не убил живого существа. Этого не позволяла его гордость образованного человека, посвятившего себя целиком и полностью великой миссии.
Кто-то из приближенных к профессору однажды обмолвился, что противоречия во внешности, интересах и поведении Иярри связано с тем, что так легче выводить собеседника из равновесия, выявлять его истинные помыслы и настоящую натуру. Было ли это правдой, знал только профессор, но одно не подвергалось сомнению: изучение людей стояло у Иярри на втором месте после любви к магии.
Профессор и его личная охрана продвигались по деревне, будучи никем не замеченными. Пиаафцы следовали за профессором, но Иярри слышал, как они тихо перешучиваются между собой. Пиаафцы были воинственным народом, посвятившим себя культу клинка, и никто в мире не мог сравниться с ними в мастерстве. И никто не был в состоянии понять их своеобразное чувство юмора.
- Из-за вашего любопытства, профессор, нам придется ночевать на улице, - с укором сказал один из пиаафцев. – Не потрать мы время на девочку, нас бы уже холили и лелеяли, как королевских особ.
- Не вас, а меня, - поправил Иярри. – Вы лишь ничего не значащий эскорт, усекли?
- Эскорт или нет, но хотелось бы заиметь крышу над головой и отоспаться. Дорога была долгая и утомительная. Если то, что мы преодолели, можно назвать дорогой.
- Таков восток, - фыркнул профессор. – Я предупреждал. Вблизи Витрида почва еще более болотистая и невыносимая.
- Какой сумасшедший строит города в местности, где по весне кони по шею застревают в трактах?
- Сейчас не весна, и никто не просит вас здесь селиться, - профессор глянул вперед, где уже горели окна Дома Собраний. – Здешние земли скудны и опасны, но народ попадается мозговитый.
- Вы про девочку?
- Я про нашего Луциза. Он отсюда родом.
Пиаафцы почтительно закивали, прикидываясь удивленными. Они не были высокого мнения о главе каравана Вербовщиков Луцизе Юсшифе и всегда начинали сыпать шутками, едва услышав его имя.
- Почему-то мы не удивлены, профессор, - до смерти серьезным голосом сообщил один из пиаафцев. – Наш великий глава мог вырасти только в таких прекрасных и плодотворных землях, как эти…
- Поговори мне, - Иярри притворно нахмурился.
Он хоть и славился несколькими диссертациями на тему мест обитания луговых фей, но с грубыми, прямолинейными и по всем понятиям опасными воинами из Пиаафа всегда находил общий язык. Пиаафцев сложно было обмануть лестью или подхалимством, они за версту распознавали ложь и всегда видели, с каким человеком имеют дело. Их особое умение видеть людей насквозь заключалось в их собственной природной честности, коей они гордились и не подвергали никакому сомнению. Их обещания были нерушимы, а слова искренни. Именно поэтому они приняли профессора – тот хоть и казался с виду бандитом из подворотни, а на язык был остр, как придворный шпион, но внутри него жили простые и банальные истины. Кроме того, Иярри любил говорить в лицо людям правду. Однажды он публично высказался об одном академике Триэда такими нелестными словами, что его на полгода отстранили от профессорской деятельности. Такие его качества были только по душе горячему и пылкому народу Пиаафа. Побывав с пиаафцами в нескольких исследовательских экспедициях, Иярри сдружился с воинами настолько, что в охрану Вербовщиков нанимал только их и никого больше. Исключение составляла только личная стража Луциза, но тот вообще был страшным параноиком.
Пиаафцы, в свою очередь, слушались приказов, исходящих только от профессора, а остальных не принимали в расчет. Единственным человеком, помимо Иярри, способным управлять гордыми и упертыми воинами, был Луциз Юсшиф, глава каравана. Только вот, в отличие от Иярри, его пиаафцы не любили, а в тайне побаивались. Чувство страха считалось у людей Пиаафа тяжким грехом, поэтому свои настоящие эмоции они маскировали под пренебрежением и издевкой.
Иярри уважал Луциза и гордился тем, что тот способен дать отпор любому, посему мнения пиаафцев не разделял.
- Поговори мне, - повторил он, добавив голосу упрека.
- Профессор! – воскликнул было пиаафец, но они уже подошли к Дому Собраний, где на пороге горестно возводил очи горе старейшина.
Старейшина уже собирался сдаться и отправиться спать, когда услышал чьи-то незнакомые голоса. Он мгновенно вскочил с места и затрусил поближе к двери. Даже в темноте он заметил, что приближающиеся фигуры превышают его по росту на две головы.
- Приветствую, уважаемый! – раздался дружелюбный голос.
Сердце старейшины озарилось надеждой. Он развернул плечи и растянул губы в широкой улыбке, которая вышла не слишком искренней, так как старейшина по жизни ей не особенно злоупотреблял.
- И вас приветствую. Уж не посланники ли вы господина Луциза?
- Они самые, уважаемый, - ответил Иярри, осматривая старейшину. – Наконец прибыли и к вашим услугам.
Так Вербовщики официально прибыли в деревню. Мальчонка-помощник таращился на пиаафцев во все глаза. Для него представление Вербовщиков началось уже сейчас, ведь он никогда не видел таких огромных людей, ко всему прочему носящих оружие. Одежда и внешность пиаафцев была в диковинку жителям восточных Округов, и паренек не отводил взгляда от гостей, забывая закрыть раскрытый в удивлении рот.
Старейшина легкими пинками призывал помощника придти в себя, но и сам поглядывал на Вербовщиков со смесью страха и трепета. Его, в отличие от мальчика, поразил светловолосый великан в походной одежде, прячущий умную улыбку в усах. На манжетах куртки светловолосого великана красовались небесно-голубые узоры – символика Вербовщиков. Такие же узоры украшали и костюмы выступающих, и форму пиаафцев.
Ооиксан посадили за стол, и мальчишка подал им недавно приготовленную похлебку. Старейшина попросил прощения за то, что гостей не угощают чем-то более изысканным, на что Иярри просто отмахнулся:
- Ничего, мы же сами опоздали. Глупо с нашей стороны надеясь на большее. Путешественник рад любой черствой корке хлеба, когда за его плечами долгая дорога.
Пиаафцы энергично закивали, наворачивая за обе щеки горячую похлебку. Иярри довольно наблюдал за суетящимся старейшиной и не прикасался к еде. Профессор не любил делать двух дел сразу.
- Позвольте представиться, - он незаметным жестом отстранил тарелку и положил руки на стол, - меня зовут Яазу Иярри, я личный помощник Луциза и второе лицо в караване Вербовщиков. На мою охрану не обращайте внимания – они способны съесть все, что видят перед собой.
Пиаафцы заулыбались, а старейшина слегка нахмурился:
- У вас странное имя. Вы случаем не из… Милири?
Вопрос был встречен гробовым молчанием. Иярри сидел неподвижно, не намереваясь поддерживать данную тему, и старейшина понял, что попал в цель. В его голове зароились новые вопросы, ответы на которые ему не суждено было услышать никогда в жизни.
- Что ж, - пробурчал старейшина, с интересом изучая потолок, - добро пожаловать, господин Иярри.
Профессор кивнул.
- Хорошие у вас места, уважаемый, - отметил тот. – Тихие. Могу поспорить, наш приезд поднял много шума.
- Достаточно, - нервно усмехнулся старейшина, так и не сумев сдержаться. – До нас редко добирается кто-то помимо сборщиков налогов, а тут гости из самого Триэда. Вы интересуете людей сильнее, чем Варрийские караваны.
- А мы, в свою очередь, интересуемся людьми.
Иярри отметил, как при его небрежно брошенных словах старейшина напрягся.
- Верно, - теперь голос старейшины звучал как плохо смазанные дверные петли. – Вы в своих поисках уходите в такие места, о которых в нашей глуши и не слыхивали. Говорят, варрийцы до глубины души удивляются, когда слышат о ваших маршрутах, а ведь на свете осталось мало мест, куда не ступала нога варрийского фокусника.
- Мы весьма упорны, - согласился Иярри.
- Так же много говорят о том, что зачастую ваши поиски оказываются тщетны. Это правда?
- К сожалению, в большинстве случаев мы не находим ничего дельного. Работа Вербовщиков сложна и редко вознаграждается за упорство. Простыми словами, нами движет обычный энтузиазм ученых. Результата мы добиваемся не всегда, но если вдруг натыкаемся на что-то интересное, то начинаем работать с удвоенным усердием.
Старейшина изобразил на лице восхищение и похвалил Вербовщика за тяжелый труд. Его попытки намекнуть профессору, что в деревне нет смысла надолго задерживаться, не возымели действия.
- Однако усердие не всегда помогает, - заметил старейшина, бросая еще один пробный камень. – К примеру, мало кто сможет найти что-то в Адаше. В такой дыре затруднительно отыскать даже собственные мысли.
- Адаш, - хмыкнул Иярри, - трудный Округ, с этим спорить сложно. В него сбегают и разорившиеся дворяне, и преступники, и многий другой мусор со всего Х. Сложно представить более разномастное население, чем жители Адаша. Но, несмотря на это, в нем, как и в любом другом обществе, прослеживается система. Практически все походы Вербовщиков в Адаш заканчивались успехом. Я бы смог найти там пропавшую перчатку, если бы захотел.
Любой человек, услышавший самоуверенные заявления Иярри, рассмеялся бы в голос. Перчатку, потерянную в Адаше, не смог бы найти никто на белом свете. Если бы его услышала Иланэ, то непременно попросила помочь в поисках родителей. Но его услышал старейшина, неожиданно посерьезневший и покрывшийся красными пятнами.
- Господин Иярри, - сдержанно сказал он, пыхтя, как старый мул. - Возможно, по мне и не скажешь, но я родом из Адаша. Вы сильно его недооцениваете. Адаш - опасное место, способное поглотить любого, кто посмеет в него сунуться. Отыскать в нем что-либо – гиблое дело. Вашим экспедициям сильно везло, коль они вернулись живыми.
Впервые за разговор Иярри удивился. Он внимательнее вгляделся в старейшину, которого самонадеянно не воспринял всерьез. Пиаафцы прекратили жевать и пораженно замерли, не донеся ложки до рта. Никто не ожидал от заискивающего и глуповатого старейшины таких слов. Никто не думал, что близ Витрида найдется человек, имеющий хотя бы отдаленное понятие о далеком и диком Адаше.
- Прошу прощения, - Иярри кивнул, и пиаафцы одновременно вернулись к поглощению похлебки. Они поедали уже вторую порцию.
- Ничего, - старейшина кашлянул, поправил воротник и сказал: - Мало кто покидает Адаш, несмотря на то, что он та еще дыра. После царящего в нем хаоса обычная жизнь кажется чем-то неправильным. Странно, когда ты идешь по улице и не ты слышишь, как вояки посылают друг друга на разных языках, вообще не понимая друг друга. Еще страннее, когда люди, если на них вдруг нападут, зовут на помощь стражу, а не выхватывают из-за спины диковинного вида оружие. Первое время я не мог спать, на меня давила тишина, ведь я не слышал жарких споров, которые обычно вела по ночам моя тетка, укрывающая сбежавших каторжников. А самым странным, что мне показалось, когда я покинул Адаш, было то, что во внешнем мире люди очень любят задавать вопросы. «Кто ты?», «Откуда?», «Зачем пришел?», «Кто тебя послал?», «С чего я должен тебе помогать?», «Ты, случаем, не в розыске? Докажи!». В Адаше не существует вопросов. Если ты стучишься в дверь, тебе откроют и впустят внутрь. Если ты убил кого-то, тебя без лишнего слова убьют в ответ. Если ты ищешь что-то, никто не поможет тебе выйти на след. Адаш – Округ, где всем плевать, кто ты и что с тобой станет.
Иярри какое-то время размышлял, а пиаафцы взирали на него в почтительном безмолвии. Они очень любили, когда профессор остужал такие вот пылкие речи красным словцом. Но Иярри сидел тихо и только наблюдал за тем, как с лица старейшины сходят пятна гнева. Профессор не раз слышал рассказы про Адаш, он сам бывал в нем пару раз и знал, что там к чему. Старейшина не врал. В Адаше царили законы беззакония. Полностью свободная земля, где могут жить все, кто умеет выжить. Король пытался расчистить нейтральный Округ, но у него ничего не выходило. Адашитов невозможно было истребить, так как никто в Адаше не причислял себя к его жителям. Там жили беглые ученые Триэда, варрийцы, пиаафцы, роикане и клерлеране, поговаривали о Милирийских Изгоях. Никто из них не считал себя адашитом. Когда войска короля вторгались в ту или иную деревню, они встречали не поселение жителей Адаша, а огромный постоялый двор. Король боролся против океана, бросал войска на серые волны и дивился, почему стрелы и мечи проходят сквозь шипящую пену. Адаш отступал внутрь своих владений, когда ему угрожала опасность, и расстилался глубоким водоемом, когда вокруг царил мир.
И, как океан, Адаш был непреклонен и безжалостен. Попав в его недра, можно было затеряться на многие годы.
- Интересно, - после длительной паузы сказал Иярри. – Вы северянин или южанин?
- Южанин, - скупо ответил старейшина, ощутив неловкость под цепким взором профессора.
- Значит, вы уроженец спокойного Адаша, - продолжил профессор. – Разве не ходит поговорка, что свет озаряет тех, кто родился под солнцем Юдаша?
- Юдаш или Садаш – неважно. Адаш есть Адаш, господин Иярри.
- Смешно слышать это от адашита, - спокойно заметил профессор. – Южная часть округа – иначе Юдаш – относительно спокойное и безопасное место. Оно находится под влиянием Округа Оене (временное название), а там всегда власть держит людей в железных рукавицах. Поговаривают, что Трехногий Трон Юдаша принадлежит оенеанцам.
Старейшина заворчал что-то себе под нос. Он действительно родился на юге, где последнее время затянулся странный для тех мест покой. Нет, «мир» в отношении Адаша не означал тихих спокойных и ухоженных улиц, вежливых поселенцев и изобилия товаров на рынках. «Мир» Адаша подразумевал, что убивают и грабят там немного реже, чем на севере.
- Вы правы, - с неохотой сказал старейшина. – Но близ Витрида ни к чему вести разговоры о западных Округах.
- Вправду, - улыбнулся Иярри, впервые за весь разговор. – Перейдем к делам насущным.
Разговор перешел в скучное русло, и насытившиеся вдоволь пиаафцы заскучали. Перекинувшись с профессоров мимолетными взглядами, они встали из-за стола и вышли на свежий воздух. Миром правила ночь. Охранники дружно уселись на ступени и вытащили по трубке. Пока профессор занимался рутиной, они предпочитали отдыхать. Пуская в черное небо кольца дыма, пиаафцы, тем не менее, не теряли бдительности. Сложно было представить, что Иярри угрожает опасность в доме старейшины, но пиаафцы сталкивались и не с такими абсурдными ситуациями. На их памяти был совершен не один десяток покушений на Луциза Юсшифа, пока тот находился в уборной. Пиаафцы не расслаблялись даже во сне и всегда были готовы схватить за оружие, что им приходилось делать не раз и что, чего таить, им всегда нравилось.
Раньше им приходилось вступать в схватки чаще, чего требовала жизнь в суровом Пиаафе, но с тех пор, как они начали служить профессору, все кардинально изменилось. Иярри не был сторонником насилия и на корню пресекал любые попытки пиаафцев завязать драку. Со временем они привыкли доставать оружие только в крайних ситуациях, посему сейчас, слыша вдалеке тихие шаги, только прервали бессмысленный диалог и в ожидании замерли.
К ним приближался Полло, взволнованный разговором со старейшиной. Возможность того, что злые люди отнимут у него Констанцию, а потом отвезут в Триэд, пугала косаря до дрожи в коленях. У него ни разу в жизни не возникало желания уйти из деревни, несмотря на то, как его в ней не любили. Полло чувствовал крепкую связь с домом, где жил его отец, а так же со старухой Ханаэль и с ее внучкой Иланэ. Он никогда не подвергал сомнению эти чувства, пока не услышал о Вербовщиках.
Полло ощутил настойчивое желание их увидеть. Иногда в его голове возникали отчетливые мысли и порывы, сопротивляться которым не находилось сил. Он и не хотел сопротивляться, зная, что им не просто следует верить, а непременно и беспрекословно следовать. Прямо как сейчас. После беседы со старейшиной Полло долго размышлял, чего хочет сильнее – спрятаться от нависшей опасности или встретиться с ней лицом к лицу. Второе победило.
Выглянув в окно, косарь понял, что давно стемнело. Со стороны любого другого человека было разумнее дождаться утра и только тогда отправиться искать Вербовщиков, но не со стороны Полло. Косарь взял Констанцию и направился к Дом Собраний, тем самым решив свою судьбу. Он, в отличие от Иланэ, не подозревал о коварных планах старейшины держать Вербовщиков под наблюдением, не подпуская к ним нежеланные лица, то есть самого Полло. Им двигала слепая интуиция. Она заставляла косаря загореться желанием увидеть места, о которых он не слышал, и найти то, о чем он не знал. Интуиция звала его к Анци.
Увидев приближающуюся темную фигуру, пиаафцы переглянулись. Лезвие Констанции отражало огни, льющиеся из окон Дома Собраний, и тревожно сияло во тьме.
- Вот она, смерть, - заметил один из пиаафцев, философски запуская в воздух кольцо дыма.
- Не думал, что встречу ее на востоке, - согласился второй. – Неприятные земли.
- Воистину.
Полло предстал перед ними во всей красе – бледный, с перепуганным лицом, сжимающий Констанцию обеими руками. На пиаафцев он смотрел, как на опасных зверей, в любую секунду готовых к атаке. Воины, с другой стороны, если и хотели что сделать, так точно не нападать.
- Местный? – полюбопытствовал пиаафец у Полло.
Косарь кивнул, пытаясь рассмотреть Дом Собраний за спинами пиаафцев. Охранники недоуменно обернулись, но помимо двери ничего не увидели. Один из них спросил:
- К старейшине?
Полло покачал головой и сказал:
- К Вербовщикам.
- Вот как, - протянул пиаафец, подмигивая другу. – Никак, считаешь себя волшебником? Или не веришь в них?
Вопросы сбили Полло с толку. Ему было невдомек, чего от него хотят странные огромные мужчины, зачем-то усевшиеся перед Домом Собраний. На данный момент смысл их слов мало волновал юношу.
- Волшебники? – Полло нахмурился. – Которые творят чудеса?
Пиаафцы рассмеялись.
- Разумеется. И чудеса, и магию, и колдовство.
- Я не умею делать чудес, - решительно сказал Полло. – Мне надо к Вербовщикам.
- Зачем, если ты не волшебник? Может быть, ты знаешь человека, похожего на волшебника?
Полло в голову сразу пришел образ Ханаэль, но на памяти косаря она тоже не сотворила ни одного чуда. Немного подумав, он ответил:
- Просто так чудеса не бывают. Я смогу сделать одно, если мне помогут Вербовщики.
Повисла недоуменная пауза. Слышно было, как за дверьми разговаривают Иярри и старейшина. Полло требовательно сдвинул брови и ждал, пока великаны его пропустят. «Великаны» усиленно соображали, что имел в виду странный паренек с косой и можно ли воспринимать его слова всерьез.
- О каком чуде ты говоришь? – спросил пиаафец, вынув изо рта трубку.
- Не знаю, - честно ответил Полло, начиная переступать с ноги на ногу – он замерзал.
В это время дверь за спинами воинов открылась, и на пороге появился старейшина. Он устало глянул на пиаафцев, намереваясь отправить их спать, а потом в его поле зрения попал пританцовывающий на месте Полло. Глаз старейшины дернулся, а губы сомкнулись так плотно, что мужчина посерел от напряжения.
- П-полло, - прокряхтел старейшина не своим голосом. – Уже поздно, иди спать.
- Мне надо…
- Иди спать, Полло. Ты забыл, о чем мы с тобой разговаривали?
На лице косаря появилось то самое выражение ослиного упрямства, от которого редкие волосы старейшины вставали дыбом. Мужчина обошел стороной пиаафцев, схватил Полло за рукав и потащил за дом, не забыв наградить воинов предостерегающим взором. Те недоуменно таращились ему в след.
Старейшина поверить не мог, что Полло так близко подберется к Вербовщикам. Что он уже успел наговорить охране Иярри? Но охрана на то и охрана, не существовало ни единого шанса, что огромные пиаафцы умеют отличить волшебника от обычного человека. Если бы Полло наткнулся на Иярри, все было бы кончено еще до приезда основного каравана.
- Что ты здесь делаешь, Мардфэ?! – зашипел старейшина, едва они с косарем скрылись за Домом Собраний.
- Мне надо…
- Спрятаться у себя и умереть там, черт тебя дери! – вспыхнул старейшина, и его шепот окрасился визгливыми нотками. – Ты вообще не понял то, что я говорил тебе днем?!
- Понял, - честно кивнул Полло. – Но мне…
- И слышать тебя не хочу! Сейчас же иди домой и не высовывайся, пока я сам – лично! – тебя не позову! Усек?
Полло упрямо поджал губы. В это время профессор, не отличавшийся особым терпением, вышел на порог к пиаафцем. Те продолжали сидеть и курить, не отрывая любопытствующих взоров от неизвестной профессору точки во тьме. Старейшины нигде не было видно.
- Куда он делся? – раздосадовано фыркнул Иярри. Еще во время начала разговора его глаза безжалостно закрывались. Луциз бы умер от смеха, увидь он, как профессор обсуждал со старейшиной дела каравана. На самом деле, профессор точно и не помнил, о чем они там под конец договорились.
- Утащил какого-то паренька, - ответил охранник-пиаафец. – Странные здесь, все-таки, живут люди.
Прежде чем воины принялись вспоминать об их обожаемом Луцизе, Иярри поспешил удалиться в том направлении, куда так внимательно всматривались его товарищи. Там он обнаружил одиноко стоящего старейшину, мелко подрагивающего от гнева. Полло уже ушел, не выдержав злобных поучений. Косарь немного подумал и решил, что сможет вернуться на следующий день. С него не убудет. Интуиция не возражала, ибо в пруд предстоящих событий был успешно закинут первый камень.
Иярри недоуменно спросил:
- Что-то не так?
- Все так, - старейшина резко развернулся и одарил профессора сияющей улыбкой. – Все просто великолепно. Пройдемте, я покажу, где можно отдохнуть до завтра.
-
-
18.05.2011 в 21:24-
-
18.05.2011 в 21:34должен кто-то говорить о том, что плохо
-
-
18.05.2011 в 21:35Сегодня надо свое доделать)
-
-
18.05.2011 в 21:38-
-
18.05.2011 в 21:41-
-
29.05.2011 в 12:42Теперь тапки (их немного) вперемешку с комменатриями)
помаячил за спиной старейшины, источающей ауру тяжких дум,
ауру источал старейшина. а не его спина, так что окончание у источающей надо поправить
Мне лучше знать, что делать, - отгрызнулся старейшина
огрызнулся )))
аппетитные ароматы.
во множественном числе звучит некрасиво. Или тогда аппетитные запахи
Так легче узнать то, о чем хочешь знать.
тавтология. например: Так легче узнать, что тебя инетерсует
воинами-пиаафцами
откуда так много двойных гласных в географических названиях? Это какая-то черта того мира или тебе так захотелось? )
светловолосый великан в походной одежде, прячущий умную улыбку в усах.
Адаше царили законы беззакония.
что за законы беззакония такие?
Просто - царило беззаконие.
памяти был совершен не один десяток покушений на Луциза Юсшифа, пока тот находился в уборной.
бедолага
тока присел в кустики, а там отряд ниндзя...
неспешная такая глава. Иярри мне все больше нравится. Тока без усов
Появление Полло было классным )
-
-
29.05.2011 в 16:52откуда так много двойных гласных в географических названиях? Это какая-то черта того мира или тебе так захотелось? )
просто нравится )
блин, не люблю усатых и бородатых мужиков ))))
может потом его побрею ))) когда они будут по Адашу гонять и скрываться )
бедолага
он просто важная персона ) его не любят
неспешная такая глава. Иярри мне все больше нравится. Тока без усов
мне спешить некуда, а то запутаюсь. Дальше вон у меня запарка - думаю, как повеселее описать представление каравана
Появление Полло было классным )
ага, шинигами в бой
-
-
29.05.2011 в 17:27да. тогда я его больше буду любить, если он по ходу действия еще не напортачит чего-нибудь)
я делала Полло косарем только ради этой сцены
ого, далеко ты его продумала.
-
-
29.05.2011 в 21:20ну, он может, наверно. Так как он фанатик )
ого, далеко ты его продумала.
нет, я продумала только один момент
-
-
29.05.2011 в 21:24