Люблю людей, люблю животных. Люблю соседей и бомжей. Люблю стирать и пылесосить. Что за таблетки? Дай еще.
Что-то все в последнее время пишут и пишут.... Ну и мне, значится. тож надо что-то выложить, шоб не отстать от новогоднего порыва
Так как я переслушала Шайнинг, меня категорически поперло на мистику. Посмотрим, умею ли я нагнать интригу и атмосферу. Всегда на чем-то нужно тренироваться, верно?
Как обычно дело не обошлось без пролога (я решила, что в прологах источник моей силы) и близнецов
Сначала может показаться, что пролог никоим образом не связан с персами первой главы, но потом все будет ОК...
Ну что ж, надеюсь, все норм
Запрет: Зов Измены
Пролог
Брийтэн всегда был городом волшебников, наглым образом расположенным на территории земель Ордора, и имеющим больше власти и привилегий, чем любая из столиц мира. Почему? Ответ был прост, как песенка бродячего трубадура. Под властью Брийтэна находились все волшебники мира.
По погруженному во мрак коридору шел невысокий мужчина. Из его рта вырывались клубы зимнего пара, а стук его каблуков о каменный пол дробью разносился под высокими сводами залов. Была ночь, и обитатели Брийтэна спали.
Точнее, должны были спать, - насмешливо подумал про себя мужчина.
Пересекая пустые, ничем не освещаемые в сей поздний час, залы, мужчина с чувством невесомой тревоги смотрел по сторонам. Обычное зрение видело лишь черные углы и смутные тени, но чутье мужчины отчетливо кричало ему – что-то не так.
- Что происходит, Санаремит?
Немой ответ не заставил себя ждать. В разуме мужчины словно прошла буря. Справившись с водоворотом возникшей ниоткуда боли, он повторил:
- Санаремит, что происходит? Сейчас не время для шуток.
На этот раз боли не последовало. Вместо неё прямо в голове мужчины раздался нейтральный, не принадлежащий ни мужчине, ни женщине, голос:
- Открыты Двери к моим тайнам.
Мужчина тихо выругался. Мрак вокруг начал казаться намного гуще, а воздух застрял в легких, сдерживаемый порывом непривычного для мужчины страха. Он давно не испытывал подобных чувств, и свежее напоминание о них не принесло ничего приятного. Мужчина был готов поклясться, что Санаремит в его голове тихо хихикает.
За спиной мужчины раздались неуверенные шаги.
- Глава! – испуганно позвал женский голос.
Глава Брийтэна Тинн резко остановился и полуобернулся к одной из своих волшебниц.
- Миносо, немедленно буди людей. У нас непредвиденная ситуация.
- Глава, что происходит?
Женщина была бледна, как полотно, и её лицо казалось лицом призрака. Тинн с легким вздохом прищелкнул пальцами по медальону, висящему на груди.
- Скажи всем, чтобы были готовы защищать себя. И сама будь осторожней.
Миносо приоткрыла рот для очередного недоуменного вопроса, но Глава продолжил свой путь.
Никто пока не осознавал, что произошло, но не пройдет и пары минут, как замок перевернется с ног на голову. Запертые двери были открыты. Обычно никто даже не мог просто увидеть этих дверей, укрытых магией Ключей Запрета. Сейчас же все, что хранил в себе Брийтэн, начало расползаться по замку.
Даже сам Тинн пока не совсем понимал, какие размеры примет бедствие. Никто в Брийтэне, да и во всем мире не знал всех тайн, которые хранились за запретными дверями. В распоряжении Главы Брийтэна всегда были Ключи Запрета, но только уверенный в себе человек мог осмелиться использовать хотя бы один из них. Тинн иногда прибегал к помощи сил, таящихся в глубинах замка, но даже он никогда бы не стал открывать все двери одновременно.
- Санаремит, кто открыл твои Двери?
Санаремит, - дух Брийтэна, бестелесное существо, являющееся душой замка, - слегка задумалась.
- Хранитель Ключей Запрета, - ответила она после паузы.
Тинн не смог сдержать нервного смешка.
- Где он сейчас? Я успею его найти?
- Хранитель покинул мои границы около часа назад.
И, естественно, никто не подумал его остановить, - хмыкнул про себя Глава. Ведь никто не заподозрит правую руку Главы Брийтэна, Хранителя Ключей Запрета, в чем-то преступном. Никто даже предположить не осмелится, что Тинн позволит находиться рядом с собой не тому человеку.
Когда Тинн добрался до своей комнаты, все в замке уже были на ногах. Постепенно в окнах начинали вспыхивать огни ламп и факелов. Вскоре послышались крики.
- Во мне происходит убийство, - доложила Санаремит.
- Будь так любезна, избавь меня от своих комментариев, - отмахнулся Тинн, открывая дверь во внутренние покои. Из них вело три двери: одна в кабинет, вторая в библиотеку, а третья – в подвал, где была запечатана Санаремит.
Сейчас внимание Главы было поглощено второй дверью.
- Он прошел к Запрету?
- Нет, двери к Запрету не были открыты, - с тенью легкого недовольства ответила Санаремит.
Тинн перевел дух. Он внимательнее осмотрел дверь и не смог сдержать смеха. На деревянной ручке висела огромная связка ключей. Ключи в ней были разнообразны: маленькие и большие, железные и золотые, украшенные драгоценными камнями и ржавчиной, исписанные древними письменами и изображениями животных, - все они открывали Двери, скрывающие ужасы Брийтэна.
- Он издевается надо мной? – Тинн вновь прищелкнул пальцами по своему медальону.
- Хранитель не передавал тебе никаких сообщений, - уже с откровенным ядом в голосе произнесла Санаремит. – Я бы знала.
Тинн был готов снова рассмеяться, но в дверях показалась напуганная до дрожи в коленях Миносо. Волшебница опиралась о дверной косяк, на этот раз её лицо не казалось бледным – наоборот, на нем горел румянец ярости.
- Где он, Глава?! Где Рьетт?!
- Наш Хранитель сбежал, дорогая, - фыркнул Тинн и снял с дверной ручки связку Ключей Запрета. – Вижу, все в замке уже вдоволь насладились его прощальными подарками.
- До смерти, - поддакнула Санаремит, но её услышал только Тинн.
- Нужно немедленно закрыть Двери, пока жертв не так много, - Глава проигнорировал выпад духа Брийтэна и прошел мимо Миносо, сжимая Ключи. – После этого с нетерпением жду отчета по количеству убитых, нанесенному ущербу и… пропаже.
- Пропаже? – непонимающе нахмурилась волшебница.
- Рьетт не просто так отворил Двери, - усмехнулся Глава. – Готов поспорить на все, что угодно, что пару-тройку ужасных тайн он забрал с собой.
Миносо остановилась. Но её испугал не тот факт, что теперь по миру без всяких помех перемещаются самые страшные, самые запретные из тайн, а то, как улыбался Тинн. Она давно не видела у Главы Брийтэна подобной жуткой, холодной и довольной усмешки.
Глава 1
Элена смотрела в лицо Фелинны и видела в нем собственное отражение. Фелинна смотрела в лицо Элены и ощущала на себе пристальный взгляд своей второй половинки. Это был взгляд, до краев переполненный любопытством, режущий, подобно острому ножу, которым мама каждый день нарезает в тонкие ломтики овощи. Янтарные глаза Эл, похожие на два никогда не потухающих факела, всегда смотрели в душу младшей сестры и переворачивали там все вверх дном. Так Эл игралась с мешком яблок – погружала руку на дно и копалась там, чтобы схватить самый нижний плод.
Иногда Фели ее боялась. Нет, Эл никогда не пыталась ни давить на сестру, ни управлять ей. Эл это было ни к чему. Она только пристально вглядывалась в лицо сестры, словно любуясь самой собой, и Фели никогда не могла ответить тем же. Она не могла посмотреть в открытые глаза Эл, а только ежилась и отводила взор.
Потому что если Эл стремилась узнать что-то, наблюдая за своим зеркальным отражением, то Фели этого боялась.
Они с сестрой жили в обычном доме, каких много было разбросано по всему Лакриону. Ни Фели, ни Эл никогда не задумывались о том, что их семья может как-то отличаться от других семей. Они жили в столице в одном из богатых районов города, поэтому не знали слов «голод» и «нужда». Их домом служило большое поместье, а родителей все считали уважаемыми и приличными людьми.
Да, они никогда не отличались от других семей. Фели всегда смотрела на взрослых, которые приходили в гости к маме и папе, и видела радость, смех, взаимопонимание. Её пугало только то, что Элена не обращала на гостей никакого внимания – лишь наблюдала за Фели из какого-нибудь укромного уголка.
Эл всегда была таинственной и пугающей. Но, помимо странного поведения сестры, Фели ничего не тревожило. Её жизнь была заполнена прекрасными детскими воспоминаниями. Со временем она даже научилась мириться с тем, как странно поглядывает на нее Эл. Она любила сестру и считала, что ее страх – всего лишь плод бурной фантазии.
Но с недавнего времени Фелинна начала понимать, что все не так, как должно быть.
Она стояла на ступенях перед своим домом и смотрела на маленькие оконца чердака. Со стороны маленькая девочка напоминала статую, поставленную на крыльце для украшения. Фели не шевелилась и, казалось, даже не моргала.
Мимо неё проходили удивленные слуги, с нескрываемым интересом оглядывающие силуэт девочки. Фели не обращала на них внимания, погруженная в собственные тревожные мысли. Все началось со странных звуков, доносящихся с верхних этажей. Фели знала, что на чердаке свален лишь старый хлам и никогда прежде даже не думала о его существовании. Чердак сам постепенно начал проникать в ее мысли.
Странные звуки, похожие на скользящий воздух, который втягивают через сжатые зубы.… Каждый раз слыша их, Фели начинала трястись от непонятного ужаса. Однажды она даже рискнула и сообщила о своих тревогах сестре.
Эл недоуменно распахнула янтарные глаза.
- Звуки на чердаке? – в очередной раз заглянув в душу младшей сестры, Эл увидела там неподдельный страх. – Может быть, сходим и проверим?
Фели пришла от этих слов в ужас, но желание узнать правду и избавиться от свистящих звуков заставило её последовать за сестрой.
По пути она держала Эл за руку и боялась отвести взор от ее спины. Но дверь, ведущая к лестнице на чердак, оказалась заперта. Фели почему-то с облегчением перевела дух, но её вторая половинка не собиралась сдаваться так легко. Эл около получаса вертела дверную ручку, но та так и не поддалась. Напоследок пнув упрямую дверь, девочка повернулась к Фели:
- Даже если там что-то есть, оно не хочет нас видеть.
Но оптимистичные слова старшей сестры не придали Фели уверенности. Каждый раз, возвращаясь домой или гуляя вокруг него, она непроизвольно начинала следить за маленькими окнами чердака. Девочка не знала, что ожидает там увидеть, но все равно не могла отвести взора.
На плечо Фели упала чья-то рука, и девочка буквально подпрыгнула от неожиданности. Резко обернувшись, она увидела Эл.
- Что такое?
- Папа вчера не пришел домой, - недовольно заметила Эл и забавно скрестила руки, подражая матери.
Фели это известие совершенно не понравилось. Она увидела в нем какое-то зловещее предзнаменование, которое укрылось от наблюдательного взора Элены. И чувства её не обманули.
Той же ночью девочек разбудили страшные крики. Родители кричали друг на друга, не пытаясь скрыть своего гнева. От их оглушающих голосов у Фели заложило уши. Кто-то из родителей постоянно бил кулаком по столу, от чего посуда на полках зловеще позвякивала. Никогда родители не позволяли себе проявления таких низменных, звериных эмоций. Фели могла допустить, что мама и папа скрывают от дочерей какие-то свои разногласия, но никогда – никогда! – они не доходили до такого.
В ссору не вмешивались даже слуги, которые в последнее время подозрительно притихли и очень редко попадались девочке на глаза. Вскоре они все покинули особняк, запуганные до дрожи в коленях дальнейшими событиями, но в ту, самую первую ночь, служанки, управляющий и садовник в страхе замерли в своих постелях, ошарашенные выходкой хозяев.
В глубине души Фели верила, что её семья – самая дружная и счастливая на свете, но та ночь заставила пролечь трещине сомнения в ее детских иллюзиях.
Эл испуганно залезла к сестре в кровать, и близняшки практически всю ночь прижимались друг к дружке, пытаясь защититься от оглушающей бури ссорящихся родителей.
Следующие дни ничем не отличались от обычных будней их семьи. Фели больше не слышала странных звуков, а мама с папой больше не ругались. Но те жуткие крики засели в голове Фелинны подобно занозе. Смотря снизу вверх на мать, девочка пыталась понять, о чем та размышляет, любуюсь в саду на крупные розовые бутоны.
Мать Фели и Эл – Эссэннэ Сидлви – была высокой, красивой женщиной. Эл всегда со смехом замечала, что мама возвышается над папой, словно башня. Эссэннэ родилась в богатой семье, поэтому с детства была окружена той же благодатью, что и её дочери. Но, несмотря на легкомысленное существование её собственной семьи, Эссэннэ выросла благоразумной и рассудительной женщиной. Наверно, благодаря этим качествам Айлдин Сидлви и обратил на нее внимание.
Айл, - невысокий, рыжеволосый, живой, - вдохнул в существование Эссэннэ новую жизнь. Вместе они составили идеальную пару – эта богатая, образованная женщина и этот энергичный амбициозный мужчина были созданы друг для друга. Устроив в Лакрионе свое уютное гнездышко, молодые Сидлви зажили счастливой, размеренной жизнью.
Через два года на свет появились чудесные, рыжеволосые, как и их отец, близнецы. Айлдин всегда мечтал о наследнике, но Эссэннэ больше не смогла одарить их семью ребенком. Словно Фели, младшая из дочерей, своим рождением поставила точку на роде Сидлви.
Эссэннэ и Айлдин никогда всерьез над этим не задумывались. Он работал при дворе, а она ухаживала за домом и чудесными дочерьми. Ничто в их жизни не предвещало беды, но…
Но иногда по ночам из чердака доносились странные звуки. Словно кто-то втягивал воздух сквозь сжатые зубы.
Через пару недель ссора повторилась. На этот раз мама и папа кричали громче, в дело пошла посуда. На утро Фели обнаружила, что некоторые вазы исчезли. Она даже представить боялась, что острые осколки могли как-то навредить родителям. Но утром все снова пришло в норму, поэтому девочке не оставалось ничего, кроме как успокоиться и вновь списать страхи на расшалившееся воображение.
Зато Эл не отличалась таким же терпением.
В ночь третьей ссоры старшая из сестер с яростным гневом в глазах покинула спальню. Фели поспешила за ней, нервно прижимая кулачки к груди. Подол ей ночной рубашки небрежно волочился по полу, а босые ноги ощущали резкий холод. Фели охватило какое-то странное тревожное чувство, но Эл решительно встала между родителями, стараясь утихомирить их ссору.
Фели спряталась за креслом, испуганно смотря на разворачивающееся действо.
Мама не улыбалась. Фелинна не помнила маму, которая не улыбается. Сейчас перед ней стояло ужасное чудовище в маминой одежде, кричащее страшные слова маминым голосом и разбивающее об пол любимые мамины вазы. Эссэннэ сама на себя не походила, но Айлдин был во много раз хуже.
Папа весь напрягся, словно сдерживал внутри себя какие-то нехорошие порывы. Он чуть ли не до крови впивался ногтями в ладони и скрипел зубами, стараясь не выпустить ужасные желания, мельтешащие в его голове. Настолько страшные, что Фели постаралась их не замечать.
Огонь, горящий в глазах Айлдина, был огнем убийства.
Эл, вставшая между родителями, этого не видела. В который раз Фели поразилась, почему Эл, всевидящая Эл, не замечает очевидного. Почему она не смотрит на маму и папу так, как смотрит на неё, на Фели?
Девочка не знала.
- Хватит! – воскликнула Элена, чтобы привлечь внимание взрослых.
- Иди спать, маленькая… - отец замахнулся и ударил дочь.
Фели приглушенно вскрикнула, но зажала рот руками. Она не хотела быть замеченной отцом, когда у него в глазах горел такой огонек.
Эл подобно кукле отлетела в сторону и безжизненно упала на ковер. Но ни мама, ни папа на неё так и не посмотрели. Лишь когда они разошлись, Фели рискнула приблизиться к сестре. На щеке Эл красовался огромный фиолетовый кровоподтек, но в остальном девочка не пострадала.
Все сошло с ума.
Через неделю в гости приехал папин брат. Дядю приняли, как обычно, и сначала он не заметил ничего странного. Но уже спустя пару дней пребывания в поместье семьи Сидлви дядя Рэфо понял, что творится нечто неладное. Его брат Айлдин почему-то стал нервным и раздражительным, а Эссэннэ старалась свести любой разговор до пары нейтральных фраз.
Как только Фели поняла, что Рэфо открылась истина, то поспешила к нему за помощью.
Дядя внимательно выслушал девочку. Он был младшим братом и всегда старался походить на Айлдина, поэтому сейчас, видя неприятные перемены в своем кумире, Рэфо сковывал нешуточный страх.
- Может быть, у папы проблемы с работой? – предположил Рэфо, успокаивающе улыбнувшись.
Вскоре Эл стала называть эту его улыбку «кукольной», так как в ней не было ничего живого.
- Это не работа, - упрямо возразила Фели, пытаясь донести до дяди свои смутные и неконкретные предположения. – Мама и папа просто ненавидят друг друга. Но раньше все было не так… Они иногда ругались, но я никогда не слышала в их голосах такого…
Девочка поняла, что к горлу подступают слезы. Она пристыжено замолчала, наблюдая за тем, как худое лицо дяди заполняет «кукольная» улыбка. Он потрепал девочку го голове, приведя в беспорядок рыжие волосы.
- Если бы они ненавидели друг друга, вас бы с Эл не было на свете, ясно? – к натянутому подобию улыбки прибавился ложно-ободряющий тон, от которого Фели захотелось взвыть во весь голос.
Дядя тоже ничего не понимал.
На следующий день на лице Рэфо появился глубокий порез, а огонек в папиных глазах приобрел довольный оттенок.
Фели испугалась не на шутку. Она вновь обратилась к дяде. Он с хмурым видом сидел в саду, пользуясь моментом, пока Эссэннэ готовит обед. Слуги уже покинули их дом, и маме приходилось готовить самой. Последнее время стук ножа о деревянную разделочную доску стал невыносимо зловещим и отбивал четкую, размеренную дробь, от которой кровь стыла в жилах.
За эти несколько дней Рэфо, казалось бы, постарел на несколько лет. Он был очень похож на папу – такой же рыжеволосый и озорной, но ростом повыше. Нередко он, смеясь, поддразнивал по этому поводу Айлдина. Но сейчас дяде было не до смеха. Он скрывался в тени раскидистой яблони и нервно жевал травинку.
Фели настороженно высунулась из-за неровного ствола дерева и спросила:
- Дядя, ты не занят?
Рэфо на мгновение замер. В его синих, как и у отца, глазах, вспыхнул и погас безумный огонек. Но всего через пару секунд он надел «кукольную» маску и улыбнулся племяннице.
- Как видишь, я всего лишь бесцельно провожу свое свободное время. Фел, ты такая бледная… Что-то случилось?
«Ты же сам все понимаешь, дядя», - с оттенком раздражения подумалось девочке, но она лишь спросила:
- Из-за чего взрослые обычно ссорятся?
Рэфо хмыкнул, в свою очередь раздосадованный глупым вопросом Фели.
- Для ссор есть немало причин. Разве вы с Эл никогда не ссоритесь?
- Но после наших ссор у Эл никогда не опухает лицо, - девочка с легким оттенком сарказма прищурилась. – И царапин у неё тоже не появляется.
Рэфо инстинктивно прикоснулся ладонью к щеке, но тут же опустил руку и бодро произнес:
- Иногда взрослым не сдержать своих эмоций.
- Почему?
- Потому что некоторые вещи мешают им жить дальше.
Фели нахмурилась. Мама мешает папе жить дальше? И дядя Рэфо? И даже Эл? Но почему? Что они сделали не так?
- Значит, нам придется уйти?
- Уйти? – взгляд Рэфо просветлел настолько, что Фели отшатнулась. – Уйти… Мне кажется, это было бы не так плохо…
Как во сне дядя Рэфо поднялся на ноги. Он ещё раз потрепал девочку по голове и побрел куда-то по садовой дорожке. Когда его неуверенно шагающий силуэт скрылся из поля зрения Фелинны, она с тихим вздохом опустилась на траву.
Дядя Рэфо хочет сбежать и бросить их одних. Он не сделает, не посмеет сделать такой подлости. Он не оставит девочек в этом ужасном месте, в этом мире, который перестал им принадлежать.
Девочка громко всхлипнула.
Он ведь не бросит их, верно?
- О чем вы говорили с Рэфо? – за спиной Фели раздался холодный и пустой голос мамы.
Слезы моментально высохли, девочка резко обернулась к Эссэннэ. Мама все ещё не сняла фартук и держала в руке нож. Сталь холодно блестела на солнце, и от страшного предчувствия у Фели перехватило дыхание. Она подалась назад, пробормотав себе под нос:
- Ни о чем, мама.
Янтарные глаза Эссэннэ, такие же, как и у её дочерей, гневно вспыхнули.
- Не смей вести себя, как твой отец! – рявкнула женщина, бессознательно крепче сжав рукоять ножа. – Не смей мне лгать!
- Я не лгу, мама, - пролепетала Фели, не отводя взора от острого лезвия, на котором все еще виднелись мелкие кусочки овощей.
Щеки Эссэннэ вспыхнули яростным румянцем. Она замахнулась ножом, а потом неожиданно замерла. Её рот слегка приоткрылся, а взгляд стал бессмысленным. Через пару секунд, в течение которых Фели не смела даже шевельнуться, мама выронила нож и рухнула на колени.
- Боги, - дрожащие пальцы Эссэннэ впились в подол платья. – Боги, что…
- Ты устала? – подала голосок Фели, осторожно прикасаясь к маминой ладони.
- Да, - выдохнула Эссэннэ. Она крепко обняла дочь, но девочка почему-то не ощутила в этих объятиях тепла. Только страх, дрожь и отчаяние. – Да, наверно, я устала. Мне стоит отдохнуть, дорогая. И все снова будет хорошо.
Но все стало только хуже. Дядя Рэфо пропал из дома. Поначалу Айлдин во всеуслышание радовался тому, что его брат, этот жалкий неудачник, наконец, покинул поместье. Эссэннэ сдавленно помалкивала, стараясь не провоцировать мужа. Но уже через пару дней папа начал проклинать Рэфо на чем свет стоит и даже отправился на его поиски.
«Чтобы показать ему, где раки зимуют» - так выразился папа со зловещей усмешкой, уходя на поиски.
Но дядю он так и не нашел.
Все это время Эл ходила странная и задумчивая. Все чаще она посматривала на Фели в своей странной манере, словно пытаясь прочитать мысли сестры. Но после того как папа её ударил, она установила между собой и остальными членами семьи некую дистанцию. И Фели не была исключением.
Подобная предосторожность Эл порадовала девочку. Фели боялась папы, не доверяла маме и не хотела, чтобы Эл докучала ей своими любопытствующими взглядами. Только вот последнее время в глазах сестры любопытство сменилось на нервную настороженность.
Однажды ночью, когда все дома уже спали, а родители закончили ругаться, дверь детской спальни слегка приоткрылась. Фели моментально проснулась, но не шевельнулась, боясь даже высунуться из-под одеяла. Рядом с её кроватью раздались тихие, осторожные шаги и тяжелое дыхание.
Фели не знала, что ей делать. Бежать? Кричать? В отчаянии разрыдаться? Дыхание Фелинны участилось настолько, что ей пришлось аккуратно зажать рот ладошками. Девочка крепко зажмурилась, надеясь, что это всего лишь дурной сон. Ведь Эл рядом. Если бы в комнате кто-то был, Эл непременно бы проснулась и подняла шум. Да, Эл молчать не станет. Но почему сейчас так тихо? Слышно только это шумное, прерывистое дыхание…
И стук ее собственного маленького сердечка, которое, казалось, было готово взорваться от страха прямо в груди.
Это слишком, слишком страшно. Фели уже готова была закричать, если не от ужаса, так от отчаяния, но рядом с ее ухом раздался хриплый голос:
- Фелинна… Это я, дядя…
Девочка тихо пискнула. Кто-то осторожно сел на её кровать, она ощутила, как прогибается перина под тяжестью чьего-то тела.
Дядя? Откуда? Почему? Почему посреди ночи? Зачем он крался, как вор?
- Не бойся, Фел, все в порядке, - пробормотал дядя. Его голос срывался от волнения, а дрожащие пальцы гладили руку девочку через одеяло. – Теперь все будет в порядке…
Фели не выдержала и взглянула на дядю. Глаза Рэфо лихорадочно блестели, но это не был тот огонек, который вспыхивал в папиных глазах. Другой, но пугающий пожар горел в черных зрачках мужчины, нагнувшийся сейчас над девочкой.
- Что случилось, дядя Рэфо? Ты внезапно исчез и…
- И правильно сделал, что исчез, - прошептал папин младший брат. – Что-то в этом доме начало сводить меня с ума. Оно сводит с ума и Айла с Эссэннэ. Нам нужно бежать отсюда, пока не поздно.
- Бежать? – не поверила ушам Фели.
Она присела на кровати, откинув одеяло. Теперь она могла целиком оглядеть силуэт дяди Рэфо. Его била мелкая дрожь, пальцы то сжимались в кулаки, то медленно разжимались, по виску текла струйка пота. Казалось, что его сжигает лихорадка, но Фели подозревала, что он борется с каким-то внутренним врагом.
- Дядя Рэфо?
Проснулась Эл. Она спрыгнула со своей кровати и подошла к сестре. Фели испуганно сжала ладошку Элены и зажмурилась. Ей так хотелось, чтобы дядя Рэфо исчез, как только она откроет глаза. Но он оставался сидеть на месте. Его зрачки бегали из стороны в стороны, а плечи слегка подрагивали.
Да, он болен, точно болен. Иначе, почему он так странно себя ведет? Да, нужно всего лишь позвать папу. Если папа придет, то все встанет на свои места. Фели уже набрала в грудь побольше воздуха, чтобы закричать, но Эл внезапно с силой сжала её ладонь и серьезно спросила:
- Дядя, что происходит?
Рэфо сфокусировал взгляд на Эл и отрывисто произнес:
- С нами может случиться беда, если мы останемся в этом доме. Что-то постоянно шуршит в моей голове, но я понятия не имею, что это за звук. Он какой-то странный, ни на что не похожий, словно…
Словно воздух, который втягивают сквозь сжатые зубы.
Сердце Фели упало куда-то вниз, а все внутри похолодело. Дышать стало невыносимо трудно, но уверенный голос Эл заставил ее сделать глубокий вздох:
- У папы в голове звучит такой же звук?
-Да. Наверно. Я не могу с точностью это утверждать. Но когда я его слышу, то начинаю ненавидеть всех вокруг, независимо от того, кто стоит рядом – Айл, Эссэннэ или вы, девчата. Думаю, ваши родители ощущают нечто подобное, поэтому, если вам дорога жизнь…
- Папа никогда не сделает ничего плохого, - неожиданно для себя всхлипнула Фели. – Никогда! Он нас любит, он…
Она вспомнила, как мама замахнулась на нее ножом. Но ведь в самый последний момент мама остановилась. Все потому, что мама любит ее и никогда не причинит вред. Ни ей, ни Эл. И папа, папа тоже никогда…
Мысли Фели уперлись в непрошибаемый тупик. Эл смотрела на сестру таким взглядом, что по спине Фелинны потек пот.
Этот взгляд… Словно Фели только совершила что-то плохое. Словно она предала Эл. Но она не предавала, она бы никогда не посмела предать собственную сестру, свое собственное отражение…
- Папа ничего нам не сделает, - безвольно пробормотала Фели, и вдруг ее глаза в ужасе распахнулись.
Он УЖЕ это сделал. Он ударил Эл. Он не подумал, что может одним ударом лишить маленькую дочь жизни. Как Фели могла об этом забыть?
Она крепко сжала ладонь Эл, но сестра не отвечала на рукопожатие. Только пораженно наблюдала за Фели.
- Если мы сейчас же не соберемся, то второго шанса может и не возникнуть, - прошептал Рэфо. – Девочки, собирайтесь, только очень тихо.
Эл вырвала ладонь и стала быстро переодеваться. Фели свесила ноги с кровати, безвольно приоткрыв рот.
- Давай, быстрее, - шикнул на нее дядя Рэфо.
В его голосе прозвучало нетерпение, смешанное с раздражением. Нижняя губа Фели дрогнула. Она понимала, что надо собраться и заставить себя натянуть платьице, но руки не шевелились. Тело стало похоже на вату.
Эл отвернулась от нее, дядя Рэфо на нее злится. На глаза Фели навернулись слезы. Она понимала, что сейчас совершенно не время и не место, но горло сдавили рыдание и безумное чувство обиды и горечи.
Она ведь не сделала ничего плохого. Боги, да она всего лишь маленькая девочка, вокруг которой все вдруг сошли с ума.
Слезы хлынули из глаз, но прежде чем Фели дала волю рыданиям, её рот сжала дядина ладонь. Эл уже была одета и стояла у дверей, прислушиваясь к тишине.
Фели начала неистово вырываться из хватки Рэфо, переполненная ужасом и отчаянием. Дядя не убрал ладони от ее рта, схватил в охапку и вместе с Эл начал красться по коридору.
Спальня двойняшек находилась на втором этаже над гостиной, поэтому им особенно хорошо были слышны крики родителей. Спальня взрослых Сидлви располагалась дальше по коридору, как раз напротив лестницы, ведущей на первый этаж.
Если они минуют лестницу, все будет кончено. Фели и Эл покинут этот сумасшедший дом, за последний месяц познавший столько ненависти, сколько маленькой девочке и не снилось. Но она почему-то все равно продолжала извиваться, стараясь выскользнуть из цепкой хватки Рэфо. В ее голове билась, как птица о стекло, одинокая паническая мысль «Я не могу просто так уйти!».
На утро мама и папа обнаружат, что девочки пропали. Мама с ума сойдет от волнения. Она ведь опустила нож. Она ведь обняла Фели. А папа выместит на маме свой гнев. Боги, да он же просто ее убьет!
Фели не могла этого позволить.
Эл уже достигла лестницы, когда Фелинна вырвалась и упала на пол. Повисла испуганная тишина. Глаза Элены начали медленно, словно во сне, расширяться от страха, а губы дрогнули.
Сердце Фели остановилось. Она вообще не понимала, что происходит. Раздался дикий вопль. Только через какое-то время Фели поняла, что это кричит она сама. Звуки, порожденные ужасом и липкой паникой, вырывались у нее из глубин души, терзая голосовые связки. Она еще никогда в жизни так не кричала, даже когда однажды в саду ее ужалила маленькая змейка. Даже когда отец выпорол ее за то, что она разрисовала углем дорогую картину, Фели не вопила так истошно.
Дверь родительской спальни с грохотом распахнулась. На пороге появился Айлдин, на его заспанном лице отразился гнев и непонимание.
Рэфо ринулся вниз по лестнице, даже взгляда не бросив на близняшек. Фели только смогла разглядеть, каким паническим страхом загорелись его глаза. Так он не боялся даже тогда, когда дрожал в детской.
Эл смотрела вслед дяде круглыми от шока глазами. Ее рот медленно приоткрылся, а потом и она зарыдала, вторя сестре. Только если теперь Фели ощущала непонятное облегчение, то Эл совершенно не разделяла чувств сестры. Эл безвольно опустилась на ступени, содрогаясь от бьющих её рыданий, и протягивала руку вслед убежавшему Рэфо.
- Проклятый сукин сын! – вскрикнул Айлдин, бросаясь в погоню за братом.
Эссэннэ вышла из спальни, непонимающим взглядом окинула дочерей, и только через пару секунд поняла, что обе дочери бьются в истерике.
Даже несмотря на то, что было темно и что все произошло очень быстро, папа смог разглядеть платье Эл. На следующий день, когда он вернулся домой злой и уставший, на Эл вылился весь его гнев и раздражение. Девочка была сурово наказана за неповиновение, так как «собралась сбежать к этому проклятому ублюдку». Эл заперли в чулан на несколько суток, и даже мама не смогла смягчить жестокого наказания.
Фели все эти дни приходила к запертому чулану и умоляла о прощении. Она клялась, что сама не понимала, почему тогда закричала. Девочка объясняла, что боялась за жизнь мамы. Если бы не мама, она бы ни за что не закричала. Ни за что на свете.
И Эл сдалась.
На следующий день после того, как Фели получила ее официальное прощение и вновь приобрела бодрость духа, папа вернулся домой со зловещей улыбкой на лице. Поцеловав маму в щеку, он бодро потребовал ужин, так как «очень устал». Айлдин даже потрепал Фели по голове, что не делал уже многие недели, но девочка не ощутила в его прикосновении ласки. Ей показалось, что папино тело совершает все эти движение лишь по привычке, а его разум радуется какому-то успешно выполненному делу.
За обедом Фели увидела, что темную рубашку папы покрывают какие-то странные пятна.
Дядя Рэфо в доме больше не появлялся.
Так как я переслушала Шайнинг, меня категорически поперло на мистику. Посмотрим, умею ли я нагнать интригу и атмосферу. Всегда на чем-то нужно тренироваться, верно?
Как обычно дело не обошлось без пролога (я решила, что в прологах источник моей силы) и близнецов
Сначала может показаться, что пролог никоим образом не связан с персами первой главы, но потом все будет ОК...Ну что ж, надеюсь, все норм
Запрет: Зов Измены
Пролог
Брийтэн всегда был городом волшебников, наглым образом расположенным на территории земель Ордора, и имеющим больше власти и привилегий, чем любая из столиц мира. Почему? Ответ был прост, как песенка бродячего трубадура. Под властью Брийтэна находились все волшебники мира.
По погруженному во мрак коридору шел невысокий мужчина. Из его рта вырывались клубы зимнего пара, а стук его каблуков о каменный пол дробью разносился под высокими сводами залов. Была ночь, и обитатели Брийтэна спали.
Точнее, должны были спать, - насмешливо подумал про себя мужчина.
Пересекая пустые, ничем не освещаемые в сей поздний час, залы, мужчина с чувством невесомой тревоги смотрел по сторонам. Обычное зрение видело лишь черные углы и смутные тени, но чутье мужчины отчетливо кричало ему – что-то не так.
- Что происходит, Санаремит?
Немой ответ не заставил себя ждать. В разуме мужчины словно прошла буря. Справившись с водоворотом возникшей ниоткуда боли, он повторил:
- Санаремит, что происходит? Сейчас не время для шуток.
На этот раз боли не последовало. Вместо неё прямо в голове мужчины раздался нейтральный, не принадлежащий ни мужчине, ни женщине, голос:
- Открыты Двери к моим тайнам.
Мужчина тихо выругался. Мрак вокруг начал казаться намного гуще, а воздух застрял в легких, сдерживаемый порывом непривычного для мужчины страха. Он давно не испытывал подобных чувств, и свежее напоминание о них не принесло ничего приятного. Мужчина был готов поклясться, что Санаремит в его голове тихо хихикает.
За спиной мужчины раздались неуверенные шаги.
- Глава! – испуганно позвал женский голос.
Глава Брийтэна Тинн резко остановился и полуобернулся к одной из своих волшебниц.
- Миносо, немедленно буди людей. У нас непредвиденная ситуация.
- Глава, что происходит?
Женщина была бледна, как полотно, и её лицо казалось лицом призрака. Тинн с легким вздохом прищелкнул пальцами по медальону, висящему на груди.
- Скажи всем, чтобы были готовы защищать себя. И сама будь осторожней.
Миносо приоткрыла рот для очередного недоуменного вопроса, но Глава продолжил свой путь.
Никто пока не осознавал, что произошло, но не пройдет и пары минут, как замок перевернется с ног на голову. Запертые двери были открыты. Обычно никто даже не мог просто увидеть этих дверей, укрытых магией Ключей Запрета. Сейчас же все, что хранил в себе Брийтэн, начало расползаться по замку.
Даже сам Тинн пока не совсем понимал, какие размеры примет бедствие. Никто в Брийтэне, да и во всем мире не знал всех тайн, которые хранились за запретными дверями. В распоряжении Главы Брийтэна всегда были Ключи Запрета, но только уверенный в себе человек мог осмелиться использовать хотя бы один из них. Тинн иногда прибегал к помощи сил, таящихся в глубинах замка, но даже он никогда бы не стал открывать все двери одновременно.
- Санаремит, кто открыл твои Двери?
Санаремит, - дух Брийтэна, бестелесное существо, являющееся душой замка, - слегка задумалась.
- Хранитель Ключей Запрета, - ответила она после паузы.
Тинн не смог сдержать нервного смешка.
- Где он сейчас? Я успею его найти?
- Хранитель покинул мои границы около часа назад.
И, естественно, никто не подумал его остановить, - хмыкнул про себя Глава. Ведь никто не заподозрит правую руку Главы Брийтэна, Хранителя Ключей Запрета, в чем-то преступном. Никто даже предположить не осмелится, что Тинн позволит находиться рядом с собой не тому человеку.
Когда Тинн добрался до своей комнаты, все в замке уже были на ногах. Постепенно в окнах начинали вспыхивать огни ламп и факелов. Вскоре послышались крики.
- Во мне происходит убийство, - доложила Санаремит.
- Будь так любезна, избавь меня от своих комментариев, - отмахнулся Тинн, открывая дверь во внутренние покои. Из них вело три двери: одна в кабинет, вторая в библиотеку, а третья – в подвал, где была запечатана Санаремит.
Сейчас внимание Главы было поглощено второй дверью.
- Он прошел к Запрету?
- Нет, двери к Запрету не были открыты, - с тенью легкого недовольства ответила Санаремит.
Тинн перевел дух. Он внимательнее осмотрел дверь и не смог сдержать смеха. На деревянной ручке висела огромная связка ключей. Ключи в ней были разнообразны: маленькие и большие, железные и золотые, украшенные драгоценными камнями и ржавчиной, исписанные древними письменами и изображениями животных, - все они открывали Двери, скрывающие ужасы Брийтэна.
- Он издевается надо мной? – Тинн вновь прищелкнул пальцами по своему медальону.
- Хранитель не передавал тебе никаких сообщений, - уже с откровенным ядом в голосе произнесла Санаремит. – Я бы знала.
Тинн был готов снова рассмеяться, но в дверях показалась напуганная до дрожи в коленях Миносо. Волшебница опиралась о дверной косяк, на этот раз её лицо не казалось бледным – наоборот, на нем горел румянец ярости.
- Где он, Глава?! Где Рьетт?!
- Наш Хранитель сбежал, дорогая, - фыркнул Тинн и снял с дверной ручки связку Ключей Запрета. – Вижу, все в замке уже вдоволь насладились его прощальными подарками.
- До смерти, - поддакнула Санаремит, но её услышал только Тинн.
- Нужно немедленно закрыть Двери, пока жертв не так много, - Глава проигнорировал выпад духа Брийтэна и прошел мимо Миносо, сжимая Ключи. – После этого с нетерпением жду отчета по количеству убитых, нанесенному ущербу и… пропаже.
- Пропаже? – непонимающе нахмурилась волшебница.
- Рьетт не просто так отворил Двери, - усмехнулся Глава. – Готов поспорить на все, что угодно, что пару-тройку ужасных тайн он забрал с собой.
Миносо остановилась. Но её испугал не тот факт, что теперь по миру без всяких помех перемещаются самые страшные, самые запретные из тайн, а то, как улыбался Тинн. Она давно не видела у Главы Брийтэна подобной жуткой, холодной и довольной усмешки.
Глава 1
Элена смотрела в лицо Фелинны и видела в нем собственное отражение. Фелинна смотрела в лицо Элены и ощущала на себе пристальный взгляд своей второй половинки. Это был взгляд, до краев переполненный любопытством, режущий, подобно острому ножу, которым мама каждый день нарезает в тонкие ломтики овощи. Янтарные глаза Эл, похожие на два никогда не потухающих факела, всегда смотрели в душу младшей сестры и переворачивали там все вверх дном. Так Эл игралась с мешком яблок – погружала руку на дно и копалась там, чтобы схватить самый нижний плод.
Иногда Фели ее боялась. Нет, Эл никогда не пыталась ни давить на сестру, ни управлять ей. Эл это было ни к чему. Она только пристально вглядывалась в лицо сестры, словно любуясь самой собой, и Фели никогда не могла ответить тем же. Она не могла посмотреть в открытые глаза Эл, а только ежилась и отводила взор.
Потому что если Эл стремилась узнать что-то, наблюдая за своим зеркальным отражением, то Фели этого боялась.
Они с сестрой жили в обычном доме, каких много было разбросано по всему Лакриону. Ни Фели, ни Эл никогда не задумывались о том, что их семья может как-то отличаться от других семей. Они жили в столице в одном из богатых районов города, поэтому не знали слов «голод» и «нужда». Их домом служило большое поместье, а родителей все считали уважаемыми и приличными людьми.
Да, они никогда не отличались от других семей. Фели всегда смотрела на взрослых, которые приходили в гости к маме и папе, и видела радость, смех, взаимопонимание. Её пугало только то, что Элена не обращала на гостей никакого внимания – лишь наблюдала за Фели из какого-нибудь укромного уголка.
Эл всегда была таинственной и пугающей. Но, помимо странного поведения сестры, Фели ничего не тревожило. Её жизнь была заполнена прекрасными детскими воспоминаниями. Со временем она даже научилась мириться с тем, как странно поглядывает на нее Эл. Она любила сестру и считала, что ее страх – всего лишь плод бурной фантазии.
Но с недавнего времени Фелинна начала понимать, что все не так, как должно быть.
Она стояла на ступенях перед своим домом и смотрела на маленькие оконца чердака. Со стороны маленькая девочка напоминала статую, поставленную на крыльце для украшения. Фели не шевелилась и, казалось, даже не моргала.
Мимо неё проходили удивленные слуги, с нескрываемым интересом оглядывающие силуэт девочки. Фели не обращала на них внимания, погруженная в собственные тревожные мысли. Все началось со странных звуков, доносящихся с верхних этажей. Фели знала, что на чердаке свален лишь старый хлам и никогда прежде даже не думала о его существовании. Чердак сам постепенно начал проникать в ее мысли.
Странные звуки, похожие на скользящий воздух, который втягивают через сжатые зубы.… Каждый раз слыша их, Фели начинала трястись от непонятного ужаса. Однажды она даже рискнула и сообщила о своих тревогах сестре.
Эл недоуменно распахнула янтарные глаза.
- Звуки на чердаке? – в очередной раз заглянув в душу младшей сестры, Эл увидела там неподдельный страх. – Может быть, сходим и проверим?
Фели пришла от этих слов в ужас, но желание узнать правду и избавиться от свистящих звуков заставило её последовать за сестрой.
По пути она держала Эл за руку и боялась отвести взор от ее спины. Но дверь, ведущая к лестнице на чердак, оказалась заперта. Фели почему-то с облегчением перевела дух, но её вторая половинка не собиралась сдаваться так легко. Эл около получаса вертела дверную ручку, но та так и не поддалась. Напоследок пнув упрямую дверь, девочка повернулась к Фели:
- Даже если там что-то есть, оно не хочет нас видеть.
Но оптимистичные слова старшей сестры не придали Фели уверенности. Каждый раз, возвращаясь домой или гуляя вокруг него, она непроизвольно начинала следить за маленькими окнами чердака. Девочка не знала, что ожидает там увидеть, но все равно не могла отвести взора.
На плечо Фели упала чья-то рука, и девочка буквально подпрыгнула от неожиданности. Резко обернувшись, она увидела Эл.
- Что такое?
- Папа вчера не пришел домой, - недовольно заметила Эл и забавно скрестила руки, подражая матери.
Фели это известие совершенно не понравилось. Она увидела в нем какое-то зловещее предзнаменование, которое укрылось от наблюдательного взора Элены. И чувства её не обманули.
Той же ночью девочек разбудили страшные крики. Родители кричали друг на друга, не пытаясь скрыть своего гнева. От их оглушающих голосов у Фели заложило уши. Кто-то из родителей постоянно бил кулаком по столу, от чего посуда на полках зловеще позвякивала. Никогда родители не позволяли себе проявления таких низменных, звериных эмоций. Фели могла допустить, что мама и папа скрывают от дочерей какие-то свои разногласия, но никогда – никогда! – они не доходили до такого.
В ссору не вмешивались даже слуги, которые в последнее время подозрительно притихли и очень редко попадались девочке на глаза. Вскоре они все покинули особняк, запуганные до дрожи в коленях дальнейшими событиями, но в ту, самую первую ночь, служанки, управляющий и садовник в страхе замерли в своих постелях, ошарашенные выходкой хозяев.
В глубине души Фели верила, что её семья – самая дружная и счастливая на свете, но та ночь заставила пролечь трещине сомнения в ее детских иллюзиях.
Эл испуганно залезла к сестре в кровать, и близняшки практически всю ночь прижимались друг к дружке, пытаясь защититься от оглушающей бури ссорящихся родителей.
Следующие дни ничем не отличались от обычных будней их семьи. Фели больше не слышала странных звуков, а мама с папой больше не ругались. Но те жуткие крики засели в голове Фелинны подобно занозе. Смотря снизу вверх на мать, девочка пыталась понять, о чем та размышляет, любуюсь в саду на крупные розовые бутоны.
Мать Фели и Эл – Эссэннэ Сидлви – была высокой, красивой женщиной. Эл всегда со смехом замечала, что мама возвышается над папой, словно башня. Эссэннэ родилась в богатой семье, поэтому с детства была окружена той же благодатью, что и её дочери. Но, несмотря на легкомысленное существование её собственной семьи, Эссэннэ выросла благоразумной и рассудительной женщиной. Наверно, благодаря этим качествам Айлдин Сидлви и обратил на нее внимание.
Айл, - невысокий, рыжеволосый, живой, - вдохнул в существование Эссэннэ новую жизнь. Вместе они составили идеальную пару – эта богатая, образованная женщина и этот энергичный амбициозный мужчина были созданы друг для друга. Устроив в Лакрионе свое уютное гнездышко, молодые Сидлви зажили счастливой, размеренной жизнью.
Через два года на свет появились чудесные, рыжеволосые, как и их отец, близнецы. Айлдин всегда мечтал о наследнике, но Эссэннэ больше не смогла одарить их семью ребенком. Словно Фели, младшая из дочерей, своим рождением поставила точку на роде Сидлви.
Эссэннэ и Айлдин никогда всерьез над этим не задумывались. Он работал при дворе, а она ухаживала за домом и чудесными дочерьми. Ничто в их жизни не предвещало беды, но…
Но иногда по ночам из чердака доносились странные звуки. Словно кто-то втягивал воздух сквозь сжатые зубы.
Через пару недель ссора повторилась. На этот раз мама и папа кричали громче, в дело пошла посуда. На утро Фели обнаружила, что некоторые вазы исчезли. Она даже представить боялась, что острые осколки могли как-то навредить родителям. Но утром все снова пришло в норму, поэтому девочке не оставалось ничего, кроме как успокоиться и вновь списать страхи на расшалившееся воображение.
Зато Эл не отличалась таким же терпением.
В ночь третьей ссоры старшая из сестер с яростным гневом в глазах покинула спальню. Фели поспешила за ней, нервно прижимая кулачки к груди. Подол ей ночной рубашки небрежно волочился по полу, а босые ноги ощущали резкий холод. Фели охватило какое-то странное тревожное чувство, но Эл решительно встала между родителями, стараясь утихомирить их ссору.
Фели спряталась за креслом, испуганно смотря на разворачивающееся действо.
Мама не улыбалась. Фелинна не помнила маму, которая не улыбается. Сейчас перед ней стояло ужасное чудовище в маминой одежде, кричащее страшные слова маминым голосом и разбивающее об пол любимые мамины вазы. Эссэннэ сама на себя не походила, но Айлдин был во много раз хуже.
Папа весь напрягся, словно сдерживал внутри себя какие-то нехорошие порывы. Он чуть ли не до крови впивался ногтями в ладони и скрипел зубами, стараясь не выпустить ужасные желания, мельтешащие в его голове. Настолько страшные, что Фели постаралась их не замечать.
Огонь, горящий в глазах Айлдина, был огнем убийства.
Эл, вставшая между родителями, этого не видела. В который раз Фели поразилась, почему Эл, всевидящая Эл, не замечает очевидного. Почему она не смотрит на маму и папу так, как смотрит на неё, на Фели?
Девочка не знала.
- Хватит! – воскликнула Элена, чтобы привлечь внимание взрослых.
- Иди спать, маленькая… - отец замахнулся и ударил дочь.
Фели приглушенно вскрикнула, но зажала рот руками. Она не хотела быть замеченной отцом, когда у него в глазах горел такой огонек.
Эл подобно кукле отлетела в сторону и безжизненно упала на ковер. Но ни мама, ни папа на неё так и не посмотрели. Лишь когда они разошлись, Фели рискнула приблизиться к сестре. На щеке Эл красовался огромный фиолетовый кровоподтек, но в остальном девочка не пострадала.
Все сошло с ума.
Через неделю в гости приехал папин брат. Дядю приняли, как обычно, и сначала он не заметил ничего странного. Но уже спустя пару дней пребывания в поместье семьи Сидлви дядя Рэфо понял, что творится нечто неладное. Его брат Айлдин почему-то стал нервным и раздражительным, а Эссэннэ старалась свести любой разговор до пары нейтральных фраз.
Как только Фели поняла, что Рэфо открылась истина, то поспешила к нему за помощью.
Дядя внимательно выслушал девочку. Он был младшим братом и всегда старался походить на Айлдина, поэтому сейчас, видя неприятные перемены в своем кумире, Рэфо сковывал нешуточный страх.
- Может быть, у папы проблемы с работой? – предположил Рэфо, успокаивающе улыбнувшись.
Вскоре Эл стала называть эту его улыбку «кукольной», так как в ней не было ничего живого.
- Это не работа, - упрямо возразила Фели, пытаясь донести до дяди свои смутные и неконкретные предположения. – Мама и папа просто ненавидят друг друга. Но раньше все было не так… Они иногда ругались, но я никогда не слышала в их голосах такого…
Девочка поняла, что к горлу подступают слезы. Она пристыжено замолчала, наблюдая за тем, как худое лицо дяди заполняет «кукольная» улыбка. Он потрепал девочку го голове, приведя в беспорядок рыжие волосы.
- Если бы они ненавидели друг друга, вас бы с Эл не было на свете, ясно? – к натянутому подобию улыбки прибавился ложно-ободряющий тон, от которого Фели захотелось взвыть во весь голос.
Дядя тоже ничего не понимал.
На следующий день на лице Рэфо появился глубокий порез, а огонек в папиных глазах приобрел довольный оттенок.
Фели испугалась не на шутку. Она вновь обратилась к дяде. Он с хмурым видом сидел в саду, пользуясь моментом, пока Эссэннэ готовит обед. Слуги уже покинули их дом, и маме приходилось готовить самой. Последнее время стук ножа о деревянную разделочную доску стал невыносимо зловещим и отбивал четкую, размеренную дробь, от которой кровь стыла в жилах.
За эти несколько дней Рэфо, казалось бы, постарел на несколько лет. Он был очень похож на папу – такой же рыжеволосый и озорной, но ростом повыше. Нередко он, смеясь, поддразнивал по этому поводу Айлдина. Но сейчас дяде было не до смеха. Он скрывался в тени раскидистой яблони и нервно жевал травинку.
Фели настороженно высунулась из-за неровного ствола дерева и спросила:
- Дядя, ты не занят?
Рэфо на мгновение замер. В его синих, как и у отца, глазах, вспыхнул и погас безумный огонек. Но всего через пару секунд он надел «кукольную» маску и улыбнулся племяннице.
- Как видишь, я всего лишь бесцельно провожу свое свободное время. Фел, ты такая бледная… Что-то случилось?
«Ты же сам все понимаешь, дядя», - с оттенком раздражения подумалось девочке, но она лишь спросила:
- Из-за чего взрослые обычно ссорятся?
Рэфо хмыкнул, в свою очередь раздосадованный глупым вопросом Фели.
- Для ссор есть немало причин. Разве вы с Эл никогда не ссоритесь?
- Но после наших ссор у Эл никогда не опухает лицо, - девочка с легким оттенком сарказма прищурилась. – И царапин у неё тоже не появляется.
Рэфо инстинктивно прикоснулся ладонью к щеке, но тут же опустил руку и бодро произнес:
- Иногда взрослым не сдержать своих эмоций.
- Почему?
- Потому что некоторые вещи мешают им жить дальше.
Фели нахмурилась. Мама мешает папе жить дальше? И дядя Рэфо? И даже Эл? Но почему? Что они сделали не так?
- Значит, нам придется уйти?
- Уйти? – взгляд Рэфо просветлел настолько, что Фели отшатнулась. – Уйти… Мне кажется, это было бы не так плохо…
Как во сне дядя Рэфо поднялся на ноги. Он ещё раз потрепал девочку по голове и побрел куда-то по садовой дорожке. Когда его неуверенно шагающий силуэт скрылся из поля зрения Фелинны, она с тихим вздохом опустилась на траву.
Дядя Рэфо хочет сбежать и бросить их одних. Он не сделает, не посмеет сделать такой подлости. Он не оставит девочек в этом ужасном месте, в этом мире, который перестал им принадлежать.
Девочка громко всхлипнула.
Он ведь не бросит их, верно?
- О чем вы говорили с Рэфо? – за спиной Фели раздался холодный и пустой голос мамы.
Слезы моментально высохли, девочка резко обернулась к Эссэннэ. Мама все ещё не сняла фартук и держала в руке нож. Сталь холодно блестела на солнце, и от страшного предчувствия у Фели перехватило дыхание. Она подалась назад, пробормотав себе под нос:
- Ни о чем, мама.
Янтарные глаза Эссэннэ, такие же, как и у её дочерей, гневно вспыхнули.
- Не смей вести себя, как твой отец! – рявкнула женщина, бессознательно крепче сжав рукоять ножа. – Не смей мне лгать!
- Я не лгу, мама, - пролепетала Фели, не отводя взора от острого лезвия, на котором все еще виднелись мелкие кусочки овощей.
Щеки Эссэннэ вспыхнули яростным румянцем. Она замахнулась ножом, а потом неожиданно замерла. Её рот слегка приоткрылся, а взгляд стал бессмысленным. Через пару секунд, в течение которых Фели не смела даже шевельнуться, мама выронила нож и рухнула на колени.
- Боги, - дрожащие пальцы Эссэннэ впились в подол платья. – Боги, что…
- Ты устала? – подала голосок Фели, осторожно прикасаясь к маминой ладони.
- Да, - выдохнула Эссэннэ. Она крепко обняла дочь, но девочка почему-то не ощутила в этих объятиях тепла. Только страх, дрожь и отчаяние. – Да, наверно, я устала. Мне стоит отдохнуть, дорогая. И все снова будет хорошо.
Но все стало только хуже. Дядя Рэфо пропал из дома. Поначалу Айлдин во всеуслышание радовался тому, что его брат, этот жалкий неудачник, наконец, покинул поместье. Эссэннэ сдавленно помалкивала, стараясь не провоцировать мужа. Но уже через пару дней папа начал проклинать Рэфо на чем свет стоит и даже отправился на его поиски.
«Чтобы показать ему, где раки зимуют» - так выразился папа со зловещей усмешкой, уходя на поиски.
Но дядю он так и не нашел.
Все это время Эл ходила странная и задумчивая. Все чаще она посматривала на Фели в своей странной манере, словно пытаясь прочитать мысли сестры. Но после того как папа её ударил, она установила между собой и остальными членами семьи некую дистанцию. И Фели не была исключением.
Подобная предосторожность Эл порадовала девочку. Фели боялась папы, не доверяла маме и не хотела, чтобы Эл докучала ей своими любопытствующими взглядами. Только вот последнее время в глазах сестры любопытство сменилось на нервную настороженность.
Однажды ночью, когда все дома уже спали, а родители закончили ругаться, дверь детской спальни слегка приоткрылась. Фели моментально проснулась, но не шевельнулась, боясь даже высунуться из-под одеяла. Рядом с её кроватью раздались тихие, осторожные шаги и тяжелое дыхание.
Фели не знала, что ей делать. Бежать? Кричать? В отчаянии разрыдаться? Дыхание Фелинны участилось настолько, что ей пришлось аккуратно зажать рот ладошками. Девочка крепко зажмурилась, надеясь, что это всего лишь дурной сон. Ведь Эл рядом. Если бы в комнате кто-то был, Эл непременно бы проснулась и подняла шум. Да, Эл молчать не станет. Но почему сейчас так тихо? Слышно только это шумное, прерывистое дыхание…
И стук ее собственного маленького сердечка, которое, казалось, было готово взорваться от страха прямо в груди.
Это слишком, слишком страшно. Фели уже готова была закричать, если не от ужаса, так от отчаяния, но рядом с ее ухом раздался хриплый голос:
- Фелинна… Это я, дядя…
Девочка тихо пискнула. Кто-то осторожно сел на её кровать, она ощутила, как прогибается перина под тяжестью чьего-то тела.
Дядя? Откуда? Почему? Почему посреди ночи? Зачем он крался, как вор?
- Не бойся, Фел, все в порядке, - пробормотал дядя. Его голос срывался от волнения, а дрожащие пальцы гладили руку девочку через одеяло. – Теперь все будет в порядке…
Фели не выдержала и взглянула на дядю. Глаза Рэфо лихорадочно блестели, но это не был тот огонек, который вспыхивал в папиных глазах. Другой, но пугающий пожар горел в черных зрачках мужчины, нагнувшийся сейчас над девочкой.
- Что случилось, дядя Рэфо? Ты внезапно исчез и…
- И правильно сделал, что исчез, - прошептал папин младший брат. – Что-то в этом доме начало сводить меня с ума. Оно сводит с ума и Айла с Эссэннэ. Нам нужно бежать отсюда, пока не поздно.
- Бежать? – не поверила ушам Фели.
Она присела на кровати, откинув одеяло. Теперь она могла целиком оглядеть силуэт дяди Рэфо. Его била мелкая дрожь, пальцы то сжимались в кулаки, то медленно разжимались, по виску текла струйка пота. Казалось, что его сжигает лихорадка, но Фели подозревала, что он борется с каким-то внутренним врагом.
- Дядя Рэфо?
Проснулась Эл. Она спрыгнула со своей кровати и подошла к сестре. Фели испуганно сжала ладошку Элены и зажмурилась. Ей так хотелось, чтобы дядя Рэфо исчез, как только она откроет глаза. Но он оставался сидеть на месте. Его зрачки бегали из стороны в стороны, а плечи слегка подрагивали.
Да, он болен, точно болен. Иначе, почему он так странно себя ведет? Да, нужно всего лишь позвать папу. Если папа придет, то все встанет на свои места. Фели уже набрала в грудь побольше воздуха, чтобы закричать, но Эл внезапно с силой сжала её ладонь и серьезно спросила:
- Дядя, что происходит?
Рэфо сфокусировал взгляд на Эл и отрывисто произнес:
- С нами может случиться беда, если мы останемся в этом доме. Что-то постоянно шуршит в моей голове, но я понятия не имею, что это за звук. Он какой-то странный, ни на что не похожий, словно…
Словно воздух, который втягивают сквозь сжатые зубы.
Сердце Фели упало куда-то вниз, а все внутри похолодело. Дышать стало невыносимо трудно, но уверенный голос Эл заставил ее сделать глубокий вздох:
- У папы в голове звучит такой же звук?
-Да. Наверно. Я не могу с точностью это утверждать. Но когда я его слышу, то начинаю ненавидеть всех вокруг, независимо от того, кто стоит рядом – Айл, Эссэннэ или вы, девчата. Думаю, ваши родители ощущают нечто подобное, поэтому, если вам дорога жизнь…
- Папа никогда не сделает ничего плохого, - неожиданно для себя всхлипнула Фели. – Никогда! Он нас любит, он…
Она вспомнила, как мама замахнулась на нее ножом. Но ведь в самый последний момент мама остановилась. Все потому, что мама любит ее и никогда не причинит вред. Ни ей, ни Эл. И папа, папа тоже никогда…
Мысли Фели уперлись в непрошибаемый тупик. Эл смотрела на сестру таким взглядом, что по спине Фелинны потек пот.
Этот взгляд… Словно Фели только совершила что-то плохое. Словно она предала Эл. Но она не предавала, она бы никогда не посмела предать собственную сестру, свое собственное отражение…
- Папа ничего нам не сделает, - безвольно пробормотала Фели, и вдруг ее глаза в ужасе распахнулись.
Он УЖЕ это сделал. Он ударил Эл. Он не подумал, что может одним ударом лишить маленькую дочь жизни. Как Фели могла об этом забыть?
Она крепко сжала ладонь Эл, но сестра не отвечала на рукопожатие. Только пораженно наблюдала за Фели.
- Если мы сейчас же не соберемся, то второго шанса может и не возникнуть, - прошептал Рэфо. – Девочки, собирайтесь, только очень тихо.
Эл вырвала ладонь и стала быстро переодеваться. Фели свесила ноги с кровати, безвольно приоткрыв рот.
- Давай, быстрее, - шикнул на нее дядя Рэфо.
В его голосе прозвучало нетерпение, смешанное с раздражением. Нижняя губа Фели дрогнула. Она понимала, что надо собраться и заставить себя натянуть платьице, но руки не шевелились. Тело стало похоже на вату.
Эл отвернулась от нее, дядя Рэфо на нее злится. На глаза Фели навернулись слезы. Она понимала, что сейчас совершенно не время и не место, но горло сдавили рыдание и безумное чувство обиды и горечи.
Она ведь не сделала ничего плохого. Боги, да она всего лишь маленькая девочка, вокруг которой все вдруг сошли с ума.
Слезы хлынули из глаз, но прежде чем Фели дала волю рыданиям, её рот сжала дядина ладонь. Эл уже была одета и стояла у дверей, прислушиваясь к тишине.
Фели начала неистово вырываться из хватки Рэфо, переполненная ужасом и отчаянием. Дядя не убрал ладони от ее рта, схватил в охапку и вместе с Эл начал красться по коридору.
Спальня двойняшек находилась на втором этаже над гостиной, поэтому им особенно хорошо были слышны крики родителей. Спальня взрослых Сидлви располагалась дальше по коридору, как раз напротив лестницы, ведущей на первый этаж.
Если они минуют лестницу, все будет кончено. Фели и Эл покинут этот сумасшедший дом, за последний месяц познавший столько ненависти, сколько маленькой девочке и не снилось. Но она почему-то все равно продолжала извиваться, стараясь выскользнуть из цепкой хватки Рэфо. В ее голове билась, как птица о стекло, одинокая паническая мысль «Я не могу просто так уйти!».
На утро мама и папа обнаружат, что девочки пропали. Мама с ума сойдет от волнения. Она ведь опустила нож. Она ведь обняла Фели. А папа выместит на маме свой гнев. Боги, да он же просто ее убьет!
Фели не могла этого позволить.
Эл уже достигла лестницы, когда Фелинна вырвалась и упала на пол. Повисла испуганная тишина. Глаза Элены начали медленно, словно во сне, расширяться от страха, а губы дрогнули.
Сердце Фели остановилось. Она вообще не понимала, что происходит. Раздался дикий вопль. Только через какое-то время Фели поняла, что это кричит она сама. Звуки, порожденные ужасом и липкой паникой, вырывались у нее из глубин души, терзая голосовые связки. Она еще никогда в жизни так не кричала, даже когда однажды в саду ее ужалила маленькая змейка. Даже когда отец выпорол ее за то, что она разрисовала углем дорогую картину, Фели не вопила так истошно.
Дверь родительской спальни с грохотом распахнулась. На пороге появился Айлдин, на его заспанном лице отразился гнев и непонимание.
Рэфо ринулся вниз по лестнице, даже взгляда не бросив на близняшек. Фели только смогла разглядеть, каким паническим страхом загорелись его глаза. Так он не боялся даже тогда, когда дрожал в детской.
Эл смотрела вслед дяде круглыми от шока глазами. Ее рот медленно приоткрылся, а потом и она зарыдала, вторя сестре. Только если теперь Фели ощущала непонятное облегчение, то Эл совершенно не разделяла чувств сестры. Эл безвольно опустилась на ступени, содрогаясь от бьющих её рыданий, и протягивала руку вслед убежавшему Рэфо.
- Проклятый сукин сын! – вскрикнул Айлдин, бросаясь в погоню за братом.
Эссэннэ вышла из спальни, непонимающим взглядом окинула дочерей, и только через пару секунд поняла, что обе дочери бьются в истерике.
Даже несмотря на то, что было темно и что все произошло очень быстро, папа смог разглядеть платье Эл. На следующий день, когда он вернулся домой злой и уставший, на Эл вылился весь его гнев и раздражение. Девочка была сурово наказана за неповиновение, так как «собралась сбежать к этому проклятому ублюдку». Эл заперли в чулан на несколько суток, и даже мама не смогла смягчить жестокого наказания.
Фели все эти дни приходила к запертому чулану и умоляла о прощении. Она клялась, что сама не понимала, почему тогда закричала. Девочка объясняла, что боялась за жизнь мамы. Если бы не мама, она бы ни за что не закричала. Ни за что на свете.
И Эл сдалась.
На следующий день после того, как Фели получила ее официальное прощение и вновь приобрела бодрость духа, папа вернулся домой со зловещей улыбкой на лице. Поцеловав маму в щеку, он бодро потребовал ужин, так как «очень устал». Айлдин даже потрепал Фели по голове, что не делал уже многие недели, но девочка не ощутила в его прикосновении ласки. Ей показалось, что папино тело совершает все эти движение лишь по привычке, а его разум радуется какому-то успешно выполненному делу.
За обедом Фели увидела, что темную рубашку папы покрывают какие-то странные пятна.
Дядя Рэфо в доме больше не появлялся.
@темы: запреты
-
-
26.12.2009 в 16:48-
-
26.12.2009 в 16:54а в конце небось все опуститься до банального махача
но я рада, что не лажанула )))